Потом последовали другие встречи в самых разных местах, даже на дне непроходимых ущелий или на вершинах никому не известных холмов. Повсюду. Хале эль Митхаб Упсала Дамасутра.
Хуан Диего кричит и поет, он несказанно весел и радостен, а дон Хуан, внимательно слушавший его, улыбается, он встает, подходит ко мне и говорит: — Мы были пилигримами, бродягами, странниками,и нам стоило завязать эту дружбу. Сохрани в глубине свое го существа все услышанное и испытанное, даже если вес это будет переполнять тебя, старайся держать себя в руках, потому что я не хочу потерять тебя, не хочу, чтобы тебя со чли сумасшедшим, достойным смирительной рубашки Пиши, я знаю, ты будешь писать. Напиши немного обо всем этом, только о том, на что я тебе указываю пальцем и что говорю тебе своими устами, но не обо всем, пол вергай цензуре то, что я велю тебе подвергать цензуре, и ты узнаешь, Хуан Диего уже идет по Мосту. Будем на деяться, что наши костры не угаснут, потому что он движется в иных мирах, они — его задние дворы, его вытянунв-шиеся равнины, его беспредельные моря. На границах с помощью своих камней, укрощенных и перевязанных, он будет зажигать и зажигать огни и флейты. На самом деле мы не знаем, когда с него сойдет этот хмель. Одинокие дали, в которых он колышется как в реках, полных роз.
Что-то странное происходило с голосом дона Хуана, пока он говорил это: он немного изменился, казалось, я никогда раньше не слышал его настоящего голоса, он стал пронзителен, как звук льда, обращающегося в пар. Я был удивлен и даже немного испуган. Я подумал, что эти странники по мирам и временам — похоже, они и были ими — сейчас снимутся с места и отправятся в путь.
— Чужаком становишься, — говорил тем временем дон Хуан, — когда обнаруживаешь, что слился с миром воедино.
ПАССАЖ О ПЕРЕЛИВАЮЩИМСЯ ОКЕАНЕ. — Каждая соленая капля морской воды содержит в себе неведомые слезы цвета охры, сумеречные рассветы и вечер ние зори, такие же невиданные и неслыханные, как воздух — волшебная атмосфера, — что, подобно загнанному вовнутрь ореолу, питает и сохраняет жизнь, которую даровала нам Все ленская Мать, низведшая на эту цветущую планету небеса, полные садов, и вот мы здесь, коленопреклоненные, погружен ные в себя: Хале эль Митхаб Упсала Дамасутра.
— Мы — вихри цветов, — продолжает Хуан Диего, — мно гострадальные цветы улавливают свет, реки цветов текут по всему миру, которому Дева-Мать каждое мгновение дарует свое невесомое дыхание, и цветы раскрываются; их шейки, их лбы, их уста, кончики их пальцев, их сердца наполняются Ее дыханием, Ее душой, Она становится переливами и оттенками каждого из них, они дышат и впитывают целые реки света; жизнь повсю ду, повсюду в лепестках разлившихся по миру цветов: недра.
Нам нужны успокоительные средства, когда опасность подступает отовсюду к этому дому, столь отличному от любой стороны света, мы возложили свою веру на эту вершину, на асотею, окутанную мягким покрывалом тайны, влияния иного мира — без комментариев. Суровость этой юдоли бедствий и ее площадки для вынужденных посадок, не известные никому. Здесь у нас нет адреса. Кто может хотя бы заподозрить, что происходит? Напрасны попытки убеждать кого-то в существовании этого места изгнания, такого близкого к площадке и к Мосту, граничащего с перекрестком дорог и с обителями отшельников. После появления Хуана Диего с его звездным Покрывалом в мир проникло священное имя Пресвятой Матери Марии Гуадалупской с Тепейякского холма, и это оказало мощное влияние на формальное становление обеих Америк, они — молодость мира, общий язык мира и его стратосферных колыханий.
Слабой стороной образа Хуана Диего является фальсификация его личности, он всегда был От тельником и одиночкой. Вследствие этого могут возникать истории, в которых одни и те же факты изложены по-разному; однако его сильная сторона заключается в том, что Хуан Диего всегда действовал отважно, с глубоким чувством исступления к реальности, преобразующейся перед ним, над ним, через него и в его свидетельстве. Знание этого факта связано с занятой им позицией — особенно умной — и идет от Милосердия. От его внутреннего милосердия, лишенного эгоизма, от его смирения, и это прямой эквивалент красоты Видения, приводящего его к восторгу. Хуан Диего обладает ресурсами, необходимыми для совершения акта преображения Богов, и потому, когда его психика прикасается к какой бы то ни было анафеме, он немедленно разводит костры, наклоняется, омывается в пепле и вновь обретает силы и спокойствие.