Тогда же, в тот раз он остановился у старшей. Она жила сама с сыном, в разводе с мужем года два как. Старик приехал весной. Да, да, весной, он хорошо помнит. Внуку Сеньке только исполнилось пять лет. Сенька. Смышлёный пацан, но капризный. Это ему, старику, так казалось, так виделось. Малость разбалованный — это из-за мамы, чересчур ему много позволялось всякого. Ребёнок что не так, сразу в крик. Криком же добивался своего, всего, что хотел или не хотел. Старик пробовал говорить с дочерью, намекал. Диана категорически с отцом не соглашалась, обижалась. Нельзя ребёнку запрещать. Нельзя ребёнка наказывать, тем более бить. Ни в коем случае. И очень оскорблялась, когда старик пытался делать даже самые корректные замечания как бы, между прочим, вскользь, иногда. Когда каприз ребёнка был, ну слишком уж очевидным, не к месту, не зачем. Мальчик иногда просто откровенно манипулировал старшими, но... от любой, самой незначительной критики в адрес сына, мать просто закипала и готова была растерзать кого угодно, заткнуть рот любому потенциальному обидчику, кому угодно. Доходило иногда и до скандалов, доходило до истерик. Это старик замечал ещё раньше, в предыдущие свои приезды ещё при зяте — первом зяте. Но мальчик рос, а ничего не менялось. Даже более того, теперь он капризничал постоянно, особенно при маме. Что делать? Что сказать? Как сказать? Дочь, внук — свои, вроде как. Не понимала его дочь. Не хотела ничего слышать про своего мальчика. И с некоторых пор старик просто замолчал, перестал делать какие-либо замечания.
Первые сутки он ночевал у дочери. По её настоянию он обещал остаться ещё на одну ночь, а потом уже уехать. Старик плохо спал в ту ночь, но раз обещал — выдержит ещё одну. Ладно, у себя выспится. Наверное, на плохом сне сказался целый ряд обстоятельств: непривычное место, много впечатлений, а главное — какой-то душевный дискомфорт, какая-то неловкость в отношениях с дочерью, какая-то натянутость и не искренность, ширма между ними, старик тогда не мог разобрать. Ему даже было трудно смотреть в глаза дочери. Он не выдерживал долгого взгляда, чувствовал какую-то неловкость. У дочери всегда была манера разговаривать лицом к лицу, близко, в упор, в глаза, напористо. Для него близко — неудобно, у него дальнозоркость. Приходилось отводить взгляд, сторониться.
На второй день, утром (выходной, суббота) дочь, пользуясь моментом, убежала в поликлинику, так она сказала, на часик, срочно, ей нужно. Наказала то и то: это съесть обязательно, с этим позаниматься вот в той тетради: первое, второе и третье задание. А главное — собрать новый конструктор обязательно, давно купленный, два месяца в коробке. Ей вечно некогда этим заняться, а надо собрать. Потом, когда она придёт, все вместе выйдут гулять.
Убежала. И Сеньку, как подменили: послушный, спокойный, рассудительный не по годам. Они с дедом прекрасно поладили с самого ухода мамы. Начали с неспешного завтрака. Приготовили в четыре руки омлет, бутерброды с маслом и сыром, мятный напиток. Хорошо поели, болтая о том, о сём. Сенька всё больше рассказывал про свой детский сад, про своих одногруппников. Всем дал характеристику, и воспитателям досталось — рассмешил деда. Вместе мыли посуду в четыре руки, чего раньше мальчик никогда не делал: не хотел, отказывался, ныл.
Потом, тут же на кухне, занимались в тетрадке. Сенька быстро и правильно отписал все три задания. После включили компьютер. Сенька демонстрировал деду свои игры — кратко, быстро. Старик ничего не понимал, но делал вид, что ему интересно. Сенька разошёлся и стал показывать другие свои игры и игрушки: разные детские машинки, настольные игры. Незаметно пробежал час, другой, третий, четвёртый. Пятый! Про маму как-то забыли, про голод — нет. Вспомнили и пошли готовить обед. Начистили картошки в четыре руки: дед восемь штук, Сенька — две. Болтали, смеялись, шутили. Поставили варить в кастрюльке. Старик нашёл в холодильнике рыбку — селёдку. Почистил, нарезал кусочками, полил постным маслом, посыпал лучком с подоконника, зелёным. Только сели обедать — открылась дверь, ворвалась дочь Диана — вернулась мама шесть часов спустя, запыханная. Понятно, пятый этаж без лифта, спешила. Налетела вдруг возбуждённая, раскричалась:
— Что вы там кушаете? Как? Зачем? В холодильнике каша рисовая. Дед, у него и так с кишечником непонятно что. А-а-а! Рыба. Ты с ума сошёл? Сеняаа! Рыба не свежая. Куда ему? Сенька, брось рыбу есть. И руки, наверное, не мыл. Покажи руки, кому говорю. Бегом в ванную. Зачем картошку трогал дед? Я думала завтра драники сделать. Позвонил бы мне, спросил, что можно, что нельзя. Телефон для чего в доме. Почему ни разу не позвонил?