Игорь достал вторую сигарету, подкурил от первой, глубоко затянулся. Антон ждал. Молчал. Кольца дыма поднялись над столом, и их тут же развеяло лёгким дуновеньем, унесло в сторону. Ветерок.
— Что теперь? Что теперь? Эта история со Светой. Эх! Хороша Света! Хороша! Антоша, как много ты в жизни теряешь! Как много! Со своими дурными принципами. Однолюб чёртов. Света в постели — просто бомба. Для меня, по крайней мере. Старается. Задела она меня, чем-то зацепила, застряла в сердце. Встречаюсь с ней тайком. Не дай бог, моя мегера узнает, не дай бог. Это будет крах. Она и сейчас бесится. Скандалы через день. То ей квартирка не нравится, три комнаты ей мало, понимаешь ли. То не то сказал, не так посмотрел, не поговорил с ней. Климакс, одним словом. Возраст подходящий. Так вот. Света — моё слабое место. Из-за неё весь сыр-бор. Не могу я её вот так взять и бросить, не могу. Не сейчас. Переболеть надо. Не готов я. А Эльвира чувствует, нутром чует. Бабы на этот счёт, что собаки. Не хуже собак чуют. Каждую нотку в голосе чуют, каждый жест, малейшая фальшь — сразу в истерику. Мне сейчас, Антоша, очень непросто. Тут нужно очень тонко действовать. Я пока не придумал. Единственно что — дал на откуп Эльвире Ивановне всех вас, на откуп, фирму. В конце концов, тут всё на её деньги сделано и за её деньги. Пусть покомандует, пар спустит. Всю дурь её на вас направил, натравил. Ты уж меня прости, я не знаю, что делать. Сейчас не знаю. Время, немного времени — вот что мне нужно.
Он замолчал. Достал третью сигарету. Подкурил.
— Антош, отвезёшь меня домой. Машину завтра заберу. Коньяка хочу. Закажи, брат. Выпить хочу, нет сил. Закажи грамм двести Армянского марочного. Если есть Двин или Арарат. Пожалуйста, Антош.
— Ты ж не пьёшь. Бросил ведь, — удивился Антон.
— Уже пью. С этого момента. Ввалюсь домой пьяным. Может это Эльвиру напугает, остановит, успокоит. А?
Антон ушёл в помещение кафе. Через минуту вернулся.
— Сейчас принесут. Юбилейный. Другого армянского у них нет. Я ещё нам по чашке кофе заказал. Ты не против?
— А? Что? Нет, не против. Спасибо. Вернёмся к нашим проблемам. Как не крути, Антоша, как не крути — вариантов у нас... один: терпеть и ждать, терпеть и ждать. Если я разорву свои отношения с Эльвирой, то окажусь на улице ни с чем, и ты вернёшься в свой Харьков ни с чем. Вот так. А ни с чем я никому не нужен, даже своей Свете. И ты ни с чем никому не нужен. Поверь мне, бабы ж не дуры. Любовь не любовь, а деньги здесь главное. Думаешь, обратила бы на меня внимание та же Света, если бы я в метро ездил и летом в резиновых шлёпанцах ходил по городу? Чёрта с два. А так конечно! Ей льстит уже одно то, что она даёт взрослому обеспеченному дядьке, пусть даже женатому. Они сейчас все такие, Антоша. Что глаза выпучил? Сейчас баба к тебе в постель просто так не полезет. Времена другие. Это ты у нас... последний девственник Белгорода. Отстал от жизни.
Подошла девушка официант с подносом. Поставила на стол графин с коньяком, две стопки, две чашечки кофе на блюдцах, плитку шоколада — от заведения, сахар в пакетиках, салфетки. Спросила, надо ли что ещё. Нет, спасибо. Ушла.
— Игорёк. Ждать, говоришь? Так ведь валится всё, в тартарары валится. Мне больно на всё это смотреть. Ждать. Твоя Эльвира меня до инфаркта доведёт.
— Антоша, разливай. В обе разливай. Я и за тебя буду пить и за себя — вроде как не один. А ты, брат мой, сожми очко и терпи. Понял? Нет пока альтернативы. Наливай же скорей, душа горит.
Пришла зима. Антон терпел. Антон молчал. Антон скрипел зубами. За неделю до новогодних праздников Эльвира Ивановна его уволила — без объяснений, без пояснений. И, в общем-то, без особых причин. Просто взяла и уволила, через Игоря.
— Прости, Антоша, так надо. Ну, не получилось ничего. Обещания эти... Пойми... Ничего личного. Мне самому пришлось со Светой расстаться окончательно. Деньги, брат, деньги. Надо выбирать: или-или. Я, сволочь такая, выбрал деньги. Не держи зла.
Он выплатил Антону двойную зарплату, дал немного от себя денег.
— Не пропадёшь, брат. Ты ж у нас работяга. Не пропадёшь. Возвращайся к семье. Возвращайся в Харьков. Это жизнь. Так бывает.