Я включаю свет, затем хватаюсь за рубашку на шее и срываю ее через голову. Бросив ткань на пол, я направляюсь к боксерской спине и бью по ней со всей силы.
Только когда я довел себя до пота, я останавливаюсь, чтобы перевести дух.
Я подхожу к шкафу и достаю из него полотенце, чтобы вытереть лицо. Когда я оборачиваюсь, Грейс стоит с моей рубашкой, аккуратно сложенной в руках, и смотрит на меня с беспокойством.
— Не хочешь рассказать мне, что это было? — спросила она осторожным тоном.
Я вздохнул, прежде чем ответить: — Братва. — Подумав, что чем раньше она узнает о моем мире, тем лучше, я объясняю: — Похоже, Братва пытается объединиться с картелем Рохас. —
Я подхожу к ней ближе и наблюдаю, как ее взгляд скользит по моей обнаженной груди, а затем останавливается на словах — Выживает сильнейший—, вытатуированных на моем животе.
Она что, трахает меня прямо сейчас?
Она смотрит на мою грудь гораздо дольше, чем это принято в обществе, прежде чем понимает, что я за ней наблюдаю.
Мгновенно ее щеки становятся розовыми, и она пихает в меня рубашку. Я едва успеваю ухватиться за ткань, как она разворачивается и практически убегает от меня.
Выпустив забавный смешок, я надел рубашку и вышел из спортзала.
Глава 16
ГРЕЙС
Мои щеки пылают от того, что меня застали за разглядыванием груди Доминика.
С колотящимся сердцем и рвущимся наружу дыханием я хватаю с кухонного стола корзину с картофелем, фасолью и спаржей. Поднеся корзину к раковине, я бросаю все в нее, чтобы помыть.
Доминик заходит на кухню с ухмылкой на лице, что говорит о том, что он знает, что я его проверяла.
Чувствуя себя униженной, я открываю кран и сосредоточиваюсь на том, чтобы смыть грязь с каждого овоща.
— Ты расстроена, — констатирует он очевидное. — Почему? —
— Нет, — возражаю я, оттирая бедную картофелину.
Я слышу, как Доминик подходит ближе, но прежде чем он успевает до меня дотянуться, я бросаюсь прочь, картофелина все еще у меня в руке, и вода капает повсюду.
— Грейс, — говорит Доминик, его тон мягкий. — Успокойся. —
— Я спокойна, — бормочу я, не желая смотреть на него.
Медленно он подходит ближе, и мне приходится заставлять себя сохранять неподвижность, пока он забирает у меня картофель. Бросив ее в раковину, он берет меня за подбородок и подталкивает мое лицо вверх.
Мне с трудом удается встретиться с ним взглядом, и в тот момент, когда я это делаю, мой желудок нервно сжимается в комок.
На его лице не осталось и следа от ухмылки, он серьезно говорит: — Нет ничего плохого в том, что ты испытываешь ко мне влечение. —
Что, если я признаюсь, что считаю его привлекательным, а он воспримет это как знак попытать счастья?
Словно прочитав мои мысли, он качает головой. — Пока ты не скажешь, что готова, между нами не будет ничего сексуального. Понятно? —
Я киваю, и он убирает руку с моего подбородка и проводит по щеке.
Наклонившись немного вниз, он смотрит на меня, повторяя: — Значит, нет ничего плохого в том, что ты находишь меня привлекательным. —
Я снова киваю, прежде чем прошептать: — Хорошо. —
— Добре дивча. —
Теперь, когда я знаю, что эти слова означают — хорошая девочка—, мой желудок делает кульбиты.
Когда Доминик смотрит мне в глаза, у меня сводит живот, и я не могу удержаться от вздоха, потому что не испытывала таких ощущений уже много лет.
Голубой цвет его глаз становится темнее, и от этого по позвоночнику пробегает холодок. Когда он наклоняется, я задерживаю дыхание, пока он не прижимает поцелуй к моему лбу.
Затем он отстраняется, обходит меня и направляется к выходу из кухни.
Боже правый.
Я отчаянно вдыхаю, прижимая ладонь к животу.
Доминик — слишком большой мужчина, чтобы я могла с ним справиться. Он должен быть с женщиной, которая сможет удовлетворить его потребности.
При виде Доминика, занимающегося сексом с безликой женщиной, в моей груди вместо паники зашевелился гнев.
Я злюсь, потому что, возможно, никогда не стану такой женщиной, и то, что мы женаты, не означает, что это помешает ему найти кого-то, кто сможет дать ему то, чего не могу дать я.
Мои мысли регистрируются, и они шокируют меня до глубины души.
С тех пор как мы поженились, я узнала Доминика получше, и он был очень добр ко мне. В какой-то момент он произвел на меня впечатление, и... Господи, мне нравится Доминик.
Ошеломленная тем, что он действительно стал мне нравиться, я отбросила все безумные мысли на задворки сознания и принялась за работу.