Отшельник

Мне кажется, что кровать держит меня, и я пытаюсь бороться с ней, чтобы добраться до Доминика.

Мои глаза распахиваются, а дыхание срывается с губ. Проходит мгновение, прежде чем мое зрение фокусируется на лице Доминика, и как только я осознаю, что он прижал меня к кровати, он отстраняется от меня и встает.

Смутившись, я быстро сажусь, а когда чувствую остатки удовольствия между ног, мои губы раздвигаются в шоке.

Нет. Не было.

Доминик садится на стул и, наклонившись вперед, упирается предплечьями в бедра, а затем спрашивает: — Ты в порядке? —

— Это зависит от обстоятельств, — шепчу я. — Почему ты прижимал меня к себе? —

Его голос звучит глубже, чем обычно, когда он отвечает: — Ты начала тереться об меня. —

— О Боже, — простонала я.

— Да, потом ты сказал это, и я не выдержал. Когда я попытался скинуть тебя с себя, ты начала бороться со мной. —

Иисус.

Сползая с кровати, я говорю: — Мне очень жаль. — Я бросаюсь к двери, но прежде чем я успеваю до нее добежать, Доминик делает шаг мне навстречу, и я чуть не врезаюсь ему в грудь.

— Все в порядке, Грейс, — говорит он, протягивая мне руку.

Ужаснувшись тому, что я только что набросилась на Доминика в сексуальном сне, я качаю головой и выхожу из-под его контроля.

— Милачик. — Его тон нежен, и от этого сердце сжимается в груди. — Это хорошо. Это показывает, что ты выздоравливаешь. — Он наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд. — Хорошо? —

Я киваю, а потом бормочу: — Мне неловко, и мне нужно время, чтобы разобраться с этим. —

— Почему ты смущаешься? —

— Ты знаешь, почему, — огрызаюсь я, по-прежнему не желая встречаться с ним взглядом. — Не заставляй меня объяснять. —

Он осторожно придвигается ближе, и я бросаю на него умоляющий взгляд.

Он поднимает руку к моей щеке, и когда он делает последний шаг, оставляя между нами меньше дюйма пространства, по моему телу пробегают мурашки.

Его тон чертовски собственнический, когда он говорит: — Пока я мужчина из твоих снов, тебе нечего стесняться. —

Я знаю, что он прав. Просто все это так ново для меня, и я не знаю, что делать с эмоциями и желанием, которые он заставляет меня испытывать.

Я киваю и вздыхаю. — Сколько я спал? —

Я удивляюсь, когда он отвечает: — Почти три часа. Пора готовиться к встрече. —

Я снова киваю. — Где здесь ванная? —

Он показывает головой на дверь слева от нас. — Туда. Я позволю тебе сначала принять душ, пока я проверю Эвинку. Приходи за мной, когда закончишь. —

— Хорошо.—

Он отворачивается от меня, и когда он открывает дверь и выходит в коридор, я говорю: — Спасибо. —

Он поднимает бровь. — За что? —

Быть чертовски близким к совершенству.

Вместо того чтобы признать это, я шепчу: — За все. —

— Не за что, милашка. —

Когда он закрывает за собой дверь, я подхожу к кровати, сажусь на край и смотрю в пустоту.

Я действительно исцеляюсь? Это так легко?

Или это просто потому, что я учусь доверять Доминику и начинаю влюбляться в него?

Или я уже влюблена в него?

Для проверки я закрываю глаза и вызываю образ Доминика, лежащего на мне.

Мое сердце учащается, но паники нет. Вместо этого мои губы раздвигаются, и в глубине души разливается тепло.

Я представляю, как он целует меня, прижимая к себе, и вместо того, чтобы страх захлестнул меня, у меня сжимается живот.

Дыхание участилось, губы разошлись, по телу разлилось болезненное чувство нужды.

Медленно открываю глаза, осознавая, что, возможно, смогу быть близка с Домиником.

Не сегодня, но когда-нибудь.

ДОМИНИК

Как только я покидаю Грейс, я иду к другой хижине и, зайдя внутрь, закрываю за собой дверь.

Мое тело дрожит от усилий, которые потребовались, чтобы скрыть эффект, который она на меня произвела. Я расстегиваю ремень и расстегиваю молнию на брюках от костюма.

Впервые за более чем десять лет я сжимаю в кулак свой ноющий член, и из моей груди вырывается стон. Я закрываю глаза, вызывая в памяти то, что только что произошло с Грейс.

Я только успел отстраниться, как Грейс двигается, прижимаясь всем телом к моему. Ее рот касается моей шеи, и это посылает в меня ударную волну.

Моя рука начинает двигаться, пальцы сжимаются все сильнее.

— Ты мне нужен, — шепчет она, прежде чем потереться о мое бедро. От ее киски исходит столько тепла, что я чувствую его сквозь одежду.

Мой член становится твердым, как гребаная сталь, и грозит разорвать штаны, чтобы добраться до нее.