Отшельник

Пока она раздумывает, я добавляю: — Мы можем остаться на острове, пока наш ребенок не будет готов к школе, и только потом переехать в Чили. —

— Остров очень красивый, — размышляет она.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, Грейс. Здесь у меня будет нервный срыв. Особенно если нас занесет снегом. —

— Хорошо, — пробормотала она. — Но этот дом останется у нас. —

— Конечно. Мы сможем проводить здесь отпуск, когда ты родишь ребенка. —

Она прижимается щекой к моей груди и смотрит на дом, где мы научились любить друг друга без всяких условий.

Ее голос напряжен, когда она шепчет: — Здесь я исцелилась и стала счастливой. —

Я целую ее макушку и, проводя рукой по ее спине, говорю: — Гора всегда будет нашим убежищем. —

Мы стоим еще немного, прежде чем я отпускаю Грейс, чтобы отнести остальную часть нашего груза в дом.

— Если мы переезжаем до зимы, значит, мы купили все эти припасы просто так, — говорит она, беря одну из легких сумок.

— Как только мы решим, где поселиться, мы возьмем все это с собой, — говорю я, когда мы снова поднимаемся на холм. — То, что мы переезжаем, не означает, что наш распорядок дня изменится. —

— Раз отшельник, то всегда отшельник, — хихикает она рядом со мной. Мгновение спустя она говорит: — Если мы переедем на остров, мне понадобится больше бикини. —

Моя голова поворачивается в ее сторону. — Нет, не будешь. —

Она смотрит на меня. — У меня есть только одна, и я даже не уверена, что она еще подходит. —

— Ты не наденешь бикини, — ворчу я. — Никогда. —

Ее глаза встречаются с моими, и в следующую секунду по ее лицу расплывается ухмылка. — А что, если я пообещаю надевать бикини только в твоем присутствии? —

Я снова смотрю на дорожку. — Тогда ты можешь носить его каждый день. —

Она ударяется плечом о мою руку и хихикает. — Ты неисправим. —

Мы входим в дом и несем сумки на кухню, где ставим их на стол.

— Может, не будем сообщать Эвинке хорошие новости? Я бы хотела сделать это лично, чтобы мы могли увидеть ее лицо. —

Я киваю. — Конечно. Я не против. —

— Вы хотите сына или дочь? — спрашивает Грейс, когда мы начинаем распаковывать вещи.

Ставя банки с фасолью на полку, я отвечаю: — Пока наш ребенок здоров, мне все равно. Конечно, было бы здорово иметь по одной штуке. —

Она следит за мной, пока я несу большой мешок муки в кладовку, а потом восклицает: — Боже мой, мы будем украшать детскую! —

— Да, — соглашаюсь я, ухмыляясь, когда прохожу мимо нее, чтобы взять пакет с сахаром. — Мы можем украсить стену маленькими пистолетами и гранатами. —

Она разражается смехом. — Голубые для мальчика и пи-пи. —

Я выхожу из кладовки и, увидев хмурое лицо Грейс, спешу к ней.

Положив одну руку ей на плечо, а другую — на живот, я спрашиваю: — Что случилось? Болит? —

Она качает головой, и ее голос напрягается, когда она говорит: — Я ненавижу розовый. Я никогда не думала, что это будет иметь значение до сегодняшнего дня. —

— Это просто цвет, Милачик. —

Она откидывает голову назад, и ее глаза встречаются с моими. — Он заставлял меня носить розовое каждый день. —

Давненько Мэллон не появлялся, и это вызывает у меня адскую волну ярости.

Если бы у меня было одно желание, я бы вернул этого ублюдка к жизни, чтобы помучить его.

Темнота и жажда мести сквозит в моем голосе, когда я говорю: — Тогда в нашем доме никогда не будет розового цвета. —

— Это было бы несправедливо по отношению к нашей дочери. Это может оказаться ее любимым цветом, — пробормотала Грейс. — Я просто не хочу вспоминать о нем каждый раз, когда вижу что-то розовое. —

— Может быть, если мы будем ассоциировать этот цвет с радостными вещами, это изменит ваше отношение к нему, — говорю я. — Маленькие розовые зайчики. Розовые плюшевые игрушки. Розовые детские ботиночки. —

Уголок ее рта слегка приподнимается. — Или мы можем просто заставить ее полюбить фиолетовый. —

Я наклоняюсь и целую ее в лоб, а затем прижимаюсь к ней всем телом.

— Как хочешь, моя Ласка. — Я поднимаю руку и ласкаю ее волосы.

Мой телефон начинает звонить, и, неохотно отпустив Грейс, я достаю устройство из кармана.

— Что? — прорычал я.

— И тебе привет, — раздается в трубке голос Сантьяго. — Я помешал вам заниматься сексом или что-то в этом роде? —

— Нет, я распаковываю вещи, — бормочу я.