Отшельник

— О, это все объясняет. Я тоже ненавижу ходить по магазинам. —

Закрыв глаза, я вздохнула. — Зачем ты звонишь? —

— Мне больно, Доминик, — говорит он серьезно. — Вот он я, выкраиваю время из своего напряженного дня, чтобы сделать над собой усилие и позвонить тебе, а ты даже не пытаешься изобразить радость от моего звонка. —

Я стою на месте, и мне кажется, что мой мозг отказывает.

В следующую секунду по линии раздается его смех. — Я просто издеваюсь над тобой. Слушай, у меня вечеринка в честь Хэллоуина. Ты придешь? —

Я медленно качаю головой и бормочу: — Какого черта?. —

— Вечеринка. Костюмы. Веселье. Ты можешь прийти в образе ворчливого медведя, а твоя прекрасная жена может нарядиться ангелом, потому что она должна быть им, чтобы справиться с твоей капризной задницей. —

— Нет. — Я продолжаю качать головой. — Определенно нет. —

— Да ладно. Общение с людьми пойдет тебе на пользу. —

— Нет, не пойдет, — возражаю я. — Я ни за что не пойду ни на какую вечеринку. —

Этот звонок застает меня врасплох, поэтому я передаю трубку Грейс и говорю: — Разберитесь с Сантьяго. —

Она хихикает, принимая устройство. — Привет, это Грейс. Почему вы мучаете моего мужа? — Она смеется над чем-то, что он говорит, и это заставляет меня снова схватить телефон.

— Не смешите мою жену, — пробормотал я в динамик.

— И вы думаете, что это я ненормальный, — говорит он.

— Я вешаю трубку, — ворчу я.

— Ты научишься любить меня, Доминик. —

Я завершаю разговор и снова качаю головой.

— Этот человек — нечто другое, — говорит Грейс, наливая чай и кофе.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он что-то другое, — рявкаю я, идя за ней. — Для тебя он ничто. —

Ее смех наполняет кладовку. — Ооо, ты ревнуешь? —

Я прижал ее к полке и игриво нахмурился. — Можешь не сомневаться, я ревную. Никогда не смейся над тем, что говорит Сантьяго. —

— Это невозможно. Он забавный. —

Я качаю головой. — Он раздражает. —

Я обхватываю ее бедра и притягиваю к себе, а затем позволяю своим рукам добраться до ее попки.

Зная, что мне нужно, Грейс обхватывает меня за шею и говорит: — Ты единственный мужчина, который имеет для меня значение. Единственный, кто может меня удовлетворить. —

Я наклоняюсь и в дюйме от ее рта рычу: — И?. —

— Единственный, кто услышит мои крики, когда я буду кончать. —

— Хочешь, чтобы я заставил тебя кричать, моя жена? —

— Да, пожалуйста, — простонала моя женщина, сильно прижимаясь своим телом к моему.

— Добре дивча, — ворчу я, прижимая ее к себе и вытаскивая из трусиков, чтобы трахнуть ее так сильно, что она будет чувствовать меня между ног несколько дней.

Глава 29

ГРЕЙС

Когда Доминик останавливает — Хаммер— возле нового частного самолета, я быстро выхожу из машины.

Со счастливой улыбкой на лице я подхожу к Эвинке и крепко обнимаю ее.

Мы отступаем назад, и я, надеясь на Бога, что ничего не испорчу, подписываю: — Я беременна. У нас с Домиником будет ребенок. —

Удивление расширяет ее глаза, затем ее руки взлетают, и я с трудом поспеваю за ней, пока она расписывается: — Ты можешь расписываться! Ты беременна! Это просто фантастика. —

— Доминик учил меня, — говорю я.

В следующую секунду Евинка снова заключает меня в объятия и крепко прижимает к себе.

— Я хотела, чтобы мне было легче общаться с тобой. — Отстраняясь, я вижу, как она счастлива, и это делает всю тяжелую работу стоящей того.

— Теперь мы можем посплетничать о Доминике, — подписала она.

— Нет, ты не можешь, — бормочет Доминик, подталкивая меня к самолету. — Поехали. —

Она качает головой. — Она у тебя уже несколько месяцев. Теперь моя очередь проводить с ней время. —

Когда мы поднимаемся на борт самолета, Евинка тянет меня к креслу и занимает место рядом со мной, на что Доминик бросает на нее игривый взгляд.

Мы пристегиваем ремни, и я говорю: — Просто подписывайте помедленнее. Я все еще учусь. —

Она кивает: — На каком вы сроке? —

Нуждаясь в практике, я отвечаю: — Думаю, около трех месяцев. Я встречаюсь с врачом в Чили, и тогда мы будем знать наверняка. —

Мягкая улыбка растягивает ее рот. — Я так рада за вас с Домиником. —

— Спасибо. —

Боже, она рада за меня больше, чем Киара, когда я ей рассказал.

При мысли о сестре у меня сжимается сердце, но уже не так больно. Я смирилась с тем, что она выбрала для себя другую жизнь, в которой нет меня.