Медсестра вскинула бровь и, скривив рот, вздохнула.
– Обменную давайте.
– Она у врача на Басенова. Муж ее скоро привезет.
– Срок?
– Тридцать четвертая неделя, вторые роды, первые было ЭКС.
– Кровь какая? Мажет коричневым?
– Да нет же! Говорю, льется красная кровь!
– Ну и сколько «вылилось»? – передразнила медсестра.
Я проглотила вагон мата и проклятий и ответила:
– Я думаю, стакана полтора.
– Стаканы… – ухмыльнулась она, – одна прокладка? Ежедневка?
– Две ночные, – я переступила с ноги на ногу.
– Пройдите в приемный покой.
В углу комнаты стояли три медсестры, молча наблюдая за нами. В скудно освещенном помещении было холодно, вдоль стен сгрудились столы с выключенными компьютерами, стулья хаотично натыканы во все свободные места – настоящий склад, а не приемный покой. У окна прижались друг к другу кушетка и гинекологическое кресло. По потолку расползлись желто-бурые пятна, в нескольких местах вздулась известка.
Именно поэтому я и не хожу в государственные женскую консультацию и поликлинику. Не из-за пожелтевшего потолка, бог с ним. Каждое слово, которое произнесла медсестра, почему-то больно кололо. Ну пусть не больно, но неприятно. То самое «неприятно», которое испытываешь, когда берут кровь из пальца, когда делают татуировку, когда тебе наступили на ногу в баре. Но этого самого «неприятно» до сих пор я могла избежать за разумную сумму денег. И сейчас была уверена в том, что ни в чем не виновата перед медсестрой. И в то же время понимала, что сейчас никакие деньги или имя не помогут мне. Помогут ли удача или Бог, тоже не знала.
– Ладно, идите на кресло, проведем осмотр.
– На кресло?! Вы меня слышите? У меня кровь идет!
– Ну осмотреть-то все равно надо, – пожала плечами медсестра.
Я скинула пуховик на пол и стянула джинсы до щиколоток, между ног холодела кровь. В горле встал комок. Я потеряю своего ребенка из-за этих идиоток, которые не хотят меня слышать… Я проглотила крик, медсестрички просто следуют протоколу, конечно, они должны меня осмотреть, а еще убедиться, что я не ВИЧ-инфицированная, что у меня нет других опасных болячек, но что, если за это время мой ребенок умрет? Я попыталась сесть в кресло, но медсестра на меня заорала:
– Куда садишься?! Я же салфетку не постелила!
Я спустилась на пол, утерла выступившие слезы. В голове крутилась история Дины. Она родила сына три года назад, но в первом триместре у нее началось кровотечение. Потом она рассказывала:
«У меня началось кровотечение примерно на десятой неделе. Поехала в женскую консультацию на скорой. Там в очереди сидели круглые беременные, а я вся в крови, даже на стул в очереди не села – стыдно пачкать. Хотя мы же вроде "среди своих", но среди акушерок женщина никогда не своя. Меня принял мужчина, залез рукой мне во влагалище, как в пакет, в котором на дне среди продуктов искал зажигалку. Вытащил красный шмоток, ткнул мне в лицо, плюхнул в миску и сказал:
– Любуйтесь, мамаша, вот он, ребенок ваш. Вылез!
Я заплакала. На меня накричали, сказали собираться и не задерживать очередь. Я натянула холодные мокрые трусы и прошла в соседнюю комнату, чтобы узнать дату чистки.
Врач вскинулась:
– Куда прешь?! Сначала УЗИ!
Мне дали квиток и послали в другой кабинет. Рукава у куртки намокли – вытирала то сопли, то слезы, салфетки с собой не взяла, а там никто, конечно, не давал.
На УЗИ женщина долго водила по моему животу, потом во влагалище, а я молчала и плакала.
– Чё ревешь?! Вот он, ребенок твой, жив-здоров! Сердце бьется.
Комнату заполнили звуки с подводной лодки, а потом тук-тук-тук-тук, очень частое тук-тук.
– Хорошее сердце, четкое, вы зачем пришли? Вот салфетка, вытирайтесь и идите!
Я вытерла живот салфеткой, а сопли собрала ладонью.
– Как – жив?
– Ну да, а ты что, не рада?! Аборт, небось, хотела? Через две недели приходи на скрининг и на учет вставай.
Я вышла и посмотрела на мужа. Он одернул мою рубашку, подтянул трусы и штаны. Обнял.
Когда мы дошли до машины, я наконец смогла разлепить губы и сказала:
– Он жив.
– Что? – спросил он, а я села на сиденье – его мне не было стыдно пачкать.
– Наш ребенок жив, – я смотрела на знак пешеходного перехода в пяти метрах от нашей машины. Простой и понятный. Я протянула мужу выписку с УЗИ.
Он несколько раз ее перечитал.
– Хочешь хинкали? Переоденешься? У меня в сумке есть спортивные штаны.
Я не хотела хинкали. Я хотела выносить и родить здорового ребенка, а потом прийти к этому мужику, который вытащил из меня тот шматок, сунуть ему своего живого ребенка в рожу и заставить смотреть».