— Ты отлично справилась. Расскажешь где училась?
Она грустно улыбнулась, уплыв взглядом в прошлое и пригладила волосы в попытке закрыть клеймо на щеке.
— Меня мама учила, она очень много знала. Я все детство провела в подобной лаборатории. До того как мы попали в рейд и нас забрали. А где ты научился?
— А я работал подмастерьем в лавке у одной старой травницы. Она тоже много знала, вот и я кое-что запомнил. Но это так, поверхностно. Ты что-нибудь знаешь из этого? — Я указал на тощую книженцую с базовыми плетениями.
— Если честно то совсем немного, — она снова улыбнулась держа двумя руками свой стакан с водой. — Прям жду не дождусь когда мастер начнет обучать.
Тут в зал зашел мастер осаждаемый сразу тремя учениками. Они насели на него требуя, чтобы он переместил их в состав других групп. Это были Алисия с Гнеем, который судя по всему исполнял обязанности телохранителя и желал быть с доверенным ему объектом в одной группе, и Алонзо, еще один наглый хмырь из компании Франко. Он громче всех возмущался, что не собирается быть в одной группе с чернью. Мастер его определил к Герману. А тот не отличался сговорчивостью и видно его уже поставили перед фактом, что он не лидер ни разу. И если доводы Алисии и Гнея были услышаны и приняты и он согласился ее переместить к нему, а он был в нашей группе. То бессвязные вопли с его почти женским голосом хмыря Алонзо Эрвиг послал куда подальше.
В итоге этот мудак получив отказ скрипя зубами от злости не придумал ничего лучше, как выпустить пар, отыгравшись на ком-то другом. А кто еще лучше подходит для этого как не парочка “отбросов”, беглая рабыня, которая по определению не имеет права голоса и за человека не считается, и молчаливый паренек, старавшийся держаться замкнуто. Проходя мимо он от раздражения пнул лавку на которой сидела Джессамина. Она не ожидав ойкнула и улетела на пол расплескав по столу и моей книжке воду.
— Что вы тут расселись отребье?! Пошли прочь пока целы. — Он заметил мою лежащую книжку на столе, и было потянулся к ней, — а где вы это стащили ворье?!
Я схватил ее у него перед носом и встал с лавки, кинув взгляд на мастера. Он безразлично за нами наблюдал, своры между нами его интересовали да тех пор, пока мы не начинали резать друг друга из-за угла. Но я хотя бы надеялся, что он угомонит этого идиота. Но судя по скучающему взгляду ему действительно было все равно.
— Это тебя не касается. Где я взял.
— О как, у отребья оказываться норов прорезается. Такое стоит сразу укорачивать на корню, чтобы не забывали где ваше место.
Он оглянулся на своих, мол смотрите какой я удалой и храбрый. Франко с компанией смотрели посмеиваясь за действом. Рыжая с подружкой оторвались от книжки и с интересом наблюдали. Я не хотел особо отсвечивать, но такое действительно стоит пресекать на корню, иначе о тебя будут ноги вытирать.
— Да иди ты, — медленно проговорил я, сделав паузу, чтобы добиться максимального эффекта, — куда подальше… слякоть.
Он видно рассчитывал, что я как обычно промолчу и отойду в сторонку, проглотив оскорбление. Его водянистые глаза расширились от удивления. И сидящий внутри гнев после отказа мастера заклокотал в нем так близко к поверхности, грозя вот-вот вырваться, что его всего буквально затрясло, а рот непроизвольно раскрылся, обнажив нижний ряд зубов. Превратив его и без того не шибко красивое лицо в гримасу. Его дружки еще больше заинтересовались, сословные предрассудки во всей красе.
Он было потянулся за своей шпагой висящей на боку, но я заехал с размаху ему кулаком в солнечное сплетение, как раз под сердцем. Он согнулся пополам, беспомощный и задыхающийся, но с плотно сжатыми коленями и на твердых ногах. Франко с дружками резко встали, готовые идти на помощь. А Алонзо с трудом выдавливая слова прохрипел:
— Ты поднял руку на костеродного тварь, тебе не жить!
Если бы ты знал дружок на кого я только руку не поднимал, ты бы ко мне в жизнь не сунулся.
Глава 23
Со мной случилось столько всего произошло за какие-то несколько лет, что и во сне невозможно представить. Мое прошлое стало размытым воспоминанием, как и все в жизни, оно таяло как тают в тумане оставленные позади береговые ориентиры. Я с трудом понимал, что было на самом деле, а что мне почудилось.
Но в одном я был уверен. Я убийца! Как бы я себя не называл, отгораживаясь хлипкой стеной неприятия реальности. Я не мог не признать факта, что я убийца. Мои руки были даже не по локоть в крови, я в этой крови искупался, нырнув в нее с головой. Хоть я больше не принадлежал к обширной и многочисленной группе авантюристов по духу и преступников по образу мышления называющих себя гильдией. Я должен был быть честен хотя бы с собой, что частичка меня так и осталась там, среди темных переулков нижнего города. Мне было комфортно, среди грубых, неотесанных и безжалостных ублюдков. Я столько народу отправил на ту сторону, что сам сбился со счету. Я заработал такую репутацию, что просто услышав мое имя в холодном поту вздрагивали мерзавцы, кто перерезает глотки, беспокоясь только о том, как бы не запачкать себе ботинки.
Идя сюда я много думал, как отреагирует мастер, узнав кто я такой. Мне казалось, что только заподозрив, что я убийца он сразу убьет меня на месте. Но придя сюда и посмотрев на него, мои опасения развеялись как дым на ветру, ему действительно не было дело до того, кто ты. Наследная принцесса Элизабет, или беглая рабыня Джессамина. И узнав о моем клейме, я думаю, что он так же отнесётся, если ты пришел сюда учиться — учись. А если и влез в конфликт имей совесть и мужество решить его по правилам. А кто ты там на самом деле его не касалось.
И теперь стоя в его замке, в его обеденном зале. Я точно знал, как себя вести. И тихим послушным мальчуганом я быть больше не хотел. Пусть другие бояться связываться с таким безжалостным животным. Лезть специально в конфликт я не собирался. Я пришел сюда за знаниями, и если понадобиться, я сверну голову и перешагну через труп того, кто мне будет мешать. И выслушивать всякие грязные оскорбления и угрозы, произнесенные жалким избалованным отбросом, чье единственное достижение, это родиться с золотой ложкой во рту в богатенькой семейке, я не собирался.
Самое лучшее в дорогой и солидной одежде костеродных — это обилие всего, за что можно ухватиться, если у вас внезапно возникнет такое желание. Так что я одним захватом сгреб лацканы его камзола, а заодно и рубашку с парчовой, вышитой золотыми нитками жилеткой.
— Слушай сюда внимательно, кусок ты дерьма. Советую вспомнить слова мастера, когда он говорил, что не стоит влезать в конфликты из которых ты можешь не выйти живым. Вякнешь еще что-нибудь оскорбительное я тебе нахрен голову сверну.
Я с силой толкнул его к его дружкам. Он запнувшись о тяжелую лавку и громыхая мебелью упал и растянулся на полу. А Франко уже стоял рядом, испепеляя меня взглядом, протянув растянувшемуся на полу Алонзо руку рядом с Франко стоял Рензо, брат Валессии помогая ему подняться. Схватившись за протянутую руку Алонзо встал и рывком поправил, одернув свой камзол. Оказавшись среди своих он резко похрабрел, и улыбнулся мне. Только увидев, как человек улыбается, можно точно оценить, сколько в нем дерьма. Дерьмом Алонзо был наполнен просто до краев, расплескивая его на ходу.
Голос его по-прежнему был спокоен и невозмутим, но покрасневшее словно помидор лицо искажала злобная гримаса горгульи, и этот контраст действовал мне на нервы. Разгоняя по венам мерцающую ярость.
— Ты труп, жалкое отребье! Я тебя повешу! Как и эту беглую шлюху! По вам обоим веревка плачет!
Я хрустнул шеей, оценивающе глянув на Франко. Наклонил голову смотря на него и улыбнулся. Показав оскал. Первым почувствовал неладное Франко, он взялся за рукоять своей шпаги с которой не расставался. И встал в стойку, выставив вперед левое плечо. А вторым был Мастер, он молча за нами наблюдал со своего помоста, покуривая трубку и его густой голос раздался над обеденной залой.