- ты отказываешься, когда я предлагаю дотянуть тебя до лифта, а сам добываешь для меня книгу.
- это не для тебя! - взбунтовался он. - фиг я её тебе отдам.
Я расхохотался.
- хорошо, в семь.
В. сидел возле скамьи. Я протянул ему банку пива. В пакете было еще. Мы время от времени выпивали.
- все верно, - сказал он, - твоя очередь.
- показывай.
Он достал книгу Джона Кеннеди Тула.
- сговор остолопов, - прочел я с обложки.
У меня горели руки. Горело сердце. Мысли. Книга была в пленке. Открыть её я не мог.
- можешь открыть, - сказал В.
- нет, - отказался я.
Я сказал:
- её можно распаковать только перед тем, как начнешь читать!
- так начни.
- нет, - ответил я, - ты понимаешь, о чем я говорю.
- вообще-то, я хочу подарить её тебе.
Я глянул на своего собеседника. Во взгляде у него лежала грусть. Даже не грусть, а что-то близкое по вкусу, но не по консистенции.
Я передал ему книгу. Он положил её на колени и сказал:
- на следующей неделе мы переезжаем.
- куда? - удивился я.
Мне казалось, у них неплохие апартаменты. Я даже близко не мог предположить, что В. говорит о более масштабных вещах.
- на родину предков, - ответил он.
Чтобы продолжить, мне понадобилось пара секунд. Сердце вдруг сжалось, как будто его ужалили. И где-то с краю витала мысль, мол, что с тобой, парень? не придавай этому значения.
- что будешь делать? - спросил я.
- придется лететь, - ответил он. - родители уже все решили.
Я хотел возразить. Ты в итоге четвертого десятка, приятель, перестань нести чушь. Но посмотрел на его ноги и промолчал.
- я понимаю, - сказал он. - мне тебя тоже будет не хватать, дружище. родственники обещали, что там моему виду способны придать порядок. но я этому не верю.
Он усмехнулся.
- а я верю, - сказал я.
Я действительно хотел верить в это. Этот парень стоил того.
- сегодня я думал о том, что если бы не эти деревяшки. - он указал на ноги, - мы бы с тобой вряд ли сдружились.
- наверно, ты прав.
Я уже видел на горизонте серую волну отчаяния, которая поднималась ввысь, чтобы с силой пуститься в мою сторону. Она заслоняла даль, и от этого не было спасения.
Я сказал, выдавливая из себя улыбку:
- и ты бы пожертвовал ногами, ради нашего знакомства?
- черта с два.
Мы рассмеялись. Это напоминало дыхание трюкача, который поглощает воздух, перед тем, как его свяжут и окунут в аквариум с водой.
- держи. - он отдал мне книгу.
- хорошо. спасибо. - я принял её, так как в ином не было смысла.
Я сказал:
- я помогу со сборами.
- конечно, - согласился он.
Мы просидели еще с получаса. Волна отчаяния разметала все на своем пути. Я знал, дойдя до меня, она двинется дальше. Ненадолго. Она погаснет где-нибудь на задворках. И с этим ничего не поделаешь.
Оказавшись на родине предков, В. написал мне, что с ним все в порядке. Я улыбнулся и сказал про себя, что с ним и впредь все будет хорошо. Он этого заслуживал.
В. рассказал, что скоро у него операция. Я чувствовал его радость и его страх. Он надеялся. Хрупкая, прекрасная надежда, которой В. никогда не испытывал, и от которой кружилась голова. Следующую неделю мы не общались. Я написал ему за день до операции. В. не ответил. Я понял, что у него нет желания разговаривать. Так бывает, когда пытаешься обуздать ужас: ты либо говоришь без умолку, либо не говоришь вообще. Я написал через день. Он снова не ответил. Я не переживал, я злился. Мне казалось, что меня предали. Дня через три мне сообщили, что В. скончался. Не на операционном столе. До операции он не дожил. У него не выдержало сердце.
Конец