Прошлой зимой я чуть не потеряла его навсегда. Больше трёх месяцев я ежедневно приходила к его постели, пока он лежал в коме, и на каком-то подсознательном уровне решала, держаться за него или отпустить.
И все это время я любила его и ненавидела в равной степени.
В конце концов, мои молитвы были услышаны, но с таким неожиданным поворотом событий, к которому никто из нас не мог быть готов. Мы вернулись друг к другу, изменившись – и не в лучшую сторону. Как раз когда я наконец стала больше похожа на Шона – больше похожа на того прежнего Шона, каким он хотел меня видеть, – он стал меньше похож на себя.
Все, от нейрохирурга, извлекавшего фрагменты черепа из его мозга, до специалистов по коме и психологов, предупреждали нас, что после этого он может стать другим. Если выживет.
Единственное, за что я цеплялась, так это за то, что если он вернется, то связь между нами будет достаточно крепкой, чтобы справиться со всем, что может последовать.
В итоге я был совершенно раздавлен его внезапной враждебностью ко мне. Для человека, чья профессия зависит от предвидения любого препятствия, признаюсь, одно из них застало меня врасплох.
Мы по-прежнему жили в квартире в Верхнем Ист-Сайде, которую Паркер снял для нас в рамках соглашения о переезде, но я перенесла вещи во вторую спальню. Сначала это была временная мера, пока Шон привыкал к тому, что мы пара. Его последнее воспоминание обо мне после пробуждения было как о человеке, которого он презирал.
Как это всегда бывает с временными мерами, этот шаг вскоре стал постоянным. Но он также, казалось, ослабил напряжение между нами. Он сделал несколько неуверенных шагов мне навстречу, и я подумала, что наконец-то мы, возможно, движемся вперёд.
А потом все снова изменилось.
В тот день, когда произошло землетрясение магнитудой 8,6, я сидел и смотрел новости, балансируя на грани меланхолии. И тут мне позвонил Паркер Армстронг.
«Чарли!» — поприветствовал он меня. В его голосе слышалось удивление, словно он не ожидал застать меня дома, зная, что я буду там. «Как дела?»
"Я в порядке."
Он проигнорировал ложь и вместо этого сказал: «У меня сегодня в три часа дня придёт клиент. Я хотел бы, чтобы вы были здесь и встретились с ним».
Я упрямо включила мозг в рабочий режим. «Это отдельная работа или часть целого проекта?»
Паркер помедлил. «Не совсем», — сказал он. «Лучше, если клиент сам вам всё объяснит».
«Ладно, так в чём же угроза?» Вопрос был задан не слишком деликатно, но, чёрт возьми...
люди не нанимали Армстронг-Майер, если им не нужна была защита от чего-то плохого.
«Ваша догадка так же хороша, как и моя», — сказал он, ничуть не смутившись.
Я почувствовал, как мои брови приподнялись. Паркер обычно был дотошен. Он обладал осторожностью, порождённой многолетним опытом работы в сфере личной охраны. Обычно он не предлагал свои услуги – или услуги своих оперативников – на столь бессрочной основе.
Вопреки желанию, я был заинтригован. И почти всё было лучше этого безумного бездействия.
«Хорошо», — сказал я. «Я буду там».
Я постарался добраться до офиса агентства Armstrong-Meyer в центре города за полчаса до назначенного времени. Возможно, это перебор, но Паркер всегда подчёркивал, что мы здесь для того, чтобы обслуживать клиентов, а не наоборот.
Как бы то ни было, мне сразу же велели войти, как только я вышел из лифта в мраморный вестибюль. Табличка Armstrong-Meyer всё ещё висела за стойкой регистрации. Я задавался вопросом, как долго Паркер сможет удерживать Шона в качестве полноправного партнёра, если он больше не будет играть активной роли.
Я коротко постучал и открыл дверь в кабинет Паркера. Его владения занимали угол здания. Оттуда открывался потрясающий вид на Манхэттен, но мне не удалось им полюбоваться.
Я сразу заметил, что Паркер был не один. С ним была женщина, сидевшая в одном из низких клиентских кресел, примыкавших к журнальному столику в центре комнаты. Ей было лет сорок, и её лучше всего можно было описать словом «элегантная».
Она была одета с небрежной элегантностью, свойственной лишь богатым людям, живущим в глубоких веках. Я бы не смог так одеваться, даже если бы мне приставили пистолет к виску. Её немногочисленные украшения были старинными и дорогими, но не вычурными. Её волосы и ногти были безупречны. И она была рыжей — одна из слабостей Паркера.
Мой начальник стоял за столом, опираясь обоими кулаками на полированную поверхность и раскинув руки. Когда я вошёл, его голова резко поднялась.
На какой-то ужасный миг мне показалось, что я попал в ситуацию личного, а не профессионального характера. Что-то определённо происходило, хотя я и не мог понять, что именно. Я услышал, как в воздухе повисло напряжение, и увидел вспышку упрямства в глазах женщины. Глаза, которые расширились, когда я их увидел.