«Для них это не просто работа», — я попыталась придать голосу убедительность, но услышала лишь неприкрытое отчаяние. «Это призвание. Это то, кем они являются».
Они нас не оставят».
Они не могут.
«Конечно, они это сделают, не раздумывая», — настаивал мой напарник по гробнице. «Думаешь, у них есть выбор?»
Мой внезапно пересохший рот был хорошим предлогом не отвечать. На самом деле я напрягал слух, напрягал чувства, словно их можно было убедить уловить самые слабые звуки где-то там, на поверхности.
Звуки спасательной команды, которая ищет нас, копает для нас, делает все возможное, чтобы сохранить нам жизнь достаточно долго, чтобы вывести нас в безопасное место.
Я не услышал ничего, кроме тишины.
И я не увидел ничего, кроме той особой тьмы, которая наступает при полном отсутствии света.
Два
Всего несколько дней назад я впервые ощутил, какова жизнь в зоне сильного землетрясения. Я заметил, что люди ведут себя по-другому, как будто для выживания в буквально перевернутом с ног на голову мире требовалось радикально изменить своё отношение к жизни.
Первым признаком стала определенная амбивалентность понятия опасности.
Возможно, это объясняет, почему бывший пилот ВВС Израиля, который
мы спикировали к полуразрушенной взлетно-посадочной полосе и смеялись как сумасшедшие всю дорогу вниз.
В последний момент он резко отклонился назад, чтобы перевести Lockheed C-130 Hercules в положение, близкое к посадке, и с силой опрокинул старый тяжёлый транспортник на землю с высоты около двух метров с такой силой, что корпус самолёта содрогнулся. Поддоны с уложенным сеткой грузом на мгновение поднялись в воздух в трюме. Я постарался держать ноги подальше, когда они снова с грохотом опустились.
Самолёт сделал пару мощных подпрыгиваний, которые были бы уместны на родео. Затем пилот резко нажал на тормоза, словно надеясь, что мы все бросимся к нему в кабину и поздравим его с лётным мастерством.
К тому времени, как мы вырулили с трапа самолёта, мой желудок более-менее вернулся в привычное состояние. Садясь рано утром в «Геркулес» при Нью-Йорке, я не рассчитывал на комфорт и удобства, что, к счастью, было не так уж и много. В полёте мы перекусывали, наливая себе кофе из кофейников, прикреплённых к хвостовой части самолёта.
В конце концов мы резко остановились, и четыре огромных турбовинтовых двигателя пошли вниз. После стольких часов в воздухе, даже в наушниках, облегчение было колоссальным.
«Вот так, ребята», — сказал пилот, спрыгивая из приподнятой кабины и пробираясь к корме мимо грузового отсека, пока мы отстегивались и потягивались. «Идеальная демонстрация подхода к Кхесани».
«Очень впечатляет, Ари», — согласился я. «Если не считать того, что мы не пытались избежать наземного огня по пути».
Он ухмыльнулся. «Для коротких взлётно-посадочных полос работает так же хорошо».
«Он хотя бы остановился, а не просто открыл пандус сзади и не вышвырнул нас всех», — сказал парень рядом со мной. «Если бы такое случалось пару раз».
Это был рыжеволосый шотландец по имени Уилсон, родом из одного из самых неблагополучных районов Глазго. Бывший полицейский, ныне работающий в полиции Стратклайда и участвующий в программе культурного обмена с полицией Нью-Йорка. Он рассказал, как группа американских офицеров добровольно согласилась…
чтобы помочь в оказании помощи, и, за неимением лучшего, он тоже поднял руку.
Уилсон был очарован идеей моей работы в службе личной охраны, завидовал моей зарплате и тому, что он считал роскошью путешествий по миру на частном самолете в компании рок-звезд.
«Ага», — сказал я ему, указывая на внутренности «Герца». «Расскажи мне об этом».
У него был запас военных историй из его нынешней и предыдущей карьеры, которые помогали скрасить скуку долгого перелета без всяких удобств.
Даже в армии я так и не привык к туалету на «Геркулесе». Для этого нужно было сидеть на конструкции, похожей на фургон, встроенной в высокую ступеньку сбоку фюзеляжа, задернутой хлипкой занавеской, и держаться было почти не за что. Хорошо, что никто не пытался им воспользоваться во время последнего захода на посадку.
По моему опыту, пилоты транспортных самолётов отличались от пилотов реактивных самолётов тем, что в основном были нормальными людьми. Мне просто не повезло попасть к сумасшедшему, который настоял на том, чтобы показать нам, как дела обстояли во время войны во Вьетнаме. Я был почти уверен, что Ари недостаточно взрослый, чтобы участвовать в боевых действиях на этом театре военных действий, даже если почтенная старая гуманитарная организация «Герк», на которой он летал, вполне могла бы.