— Гляди-ка, ты весь одеревенел, как чурбан, — сказала Тийна, когда Каарель попробовал двинуться.
— Ничего, стоит начать, а там дело пойдет, — ответил Каарель и, правда, через несколько минут забыл все свои боли и беды. Новая постройка вытеснила из его ума все остальное.
Хлев уже достраивался. Каарель радовался широким дверям, в которые, когда придется возить навоз, въедет телега, любовался окнами, думал о том, что теперь и скоту будет светло.
Когда камни были разбиты, началась самая трудная работа — их подвоз. До сих пор с камнями боролись огонь и молот, теперь же человек сошелся с камнем грудь с грудью. Крупные вкатывали на телегу по доске, а те, что были поменьше, поднимали, обхватив руками. Старая телега на деревянных осях, которую Каарель достал для подвозки камня, уже при второй поездке рассыпалась перед самой дверью нового дома.
— Что ж, довезла все-таки, жаловаться нечего, — сказал Каарель. — Уцелела от пожара, развалина, от тестя наследство.
— Погубили все-таки старую телегу, — сказала Тийна огорченно. — Так вы и новую разобьете — и телеги развалите, и себя покалечите.
— Ну, не всем же разваливаться, как этой старой рухляди, — сказал парень, которого Каарель взял себе в помощники.
— Пришло к концу последнее родительское наследство, надо новое заводить, — сказал Каарель.
— Надолго ли тебе и нового хватит, — отвечала Тийна.
Мужики с грохотом понеслись к полю в новой телеге на железном ходу. Но в этот день подвоз камней им закончить не удалось — помешала непогода. Дождь затянулся, и помощник Каареля ушел, пообещав вернуться в погожий день. Через два дня к полудню выглянуло солнце и ветер подсушил в поле камни. Каарель решил подвозить их вдвоем с батраком-мальчонкой, так как работник не явился.
— Не ходи сегодня, пусть лишний день полежат, — уговаривала Тийна. — Опять повредишь себе.
— А кто нам велит надрываться, мы сегодня примемся за те, что полегче, — ответил Каарель. — Большие оставим, в другой раз свезем.
И так как Тийна не отвечала, Каарель немного погодя сказал опять:
— Разве мы уж и не мужчины, что ты нас к камням допускать боишься!
— Чего мне бояться! Ты сам потом ни рукой ни ногой двинуть не можешь, в груди так и хрипит, как у столетнего старика.
— В легких все равно хрипит, а от безделья они не поправятся.
Мужчины отправились в поле. Тийна еще раз напутствовала их просьбой, чтобы не подымали слишком больших камней.
Дома, разгружая воз, Каарель вынужден был один скатывать самые тяжелые камни к себе на колени, вернее, брать камни в обхват и бросать подальше от телеги, чтобы они, падая, не разбили колес. Каарель сознавал, какой вред причиняет эта тяжелая работа его легким, но все-таки привозил одну телегу за другой и приподнимал камни, сбрасывая их на землю. К концу дня они вкатили на повозку большой валун. Перед тем как его снимать, Каарель с минуту колебался.
— Попробую — что я, в самом деле, не мужчина, что ли? — проговорил он наконец и храбро взялся за камень, чтобы скатить его на землю. Но силы изменили ему, руки и ноги оказались слишком слабыми. Второпях он споткнулся и упал на колесо. Из последних сил пытаясь вывернуться из-под камня, он зашелся раздирающим кашлем и вместе с валуном свалился под телегу между колесами. В этот момент лошадь тронула.
— Ай, ай, ай! — закричал несчастный.
— Тпрр! — завопил мальчик. — Помогите!
Плотники и Тийна уже бежали на помощь.
— Держи лошадь! — закричали они мальчишке.
— Господи помилуй! — причитала Тийна. — Идите же поскорее! Теперь ему конец! Вот эти камни до чего довели!
Вскоре Каареля вытащили из-под телеги и из-под камня. Правая нога у него совсем не действовала, ступить на нее он не мог. Сначала думали, что нога переломана, но кости оказались целы.
— Помогите мне пройти в комнату и лечь, я сам не могу, — сказал Каарель.
— В комнате дыму полно, я постелю тебе здесь, — предложила Тийна.
— Ничего, что дым… это не беда.
— Ты там задохнешься.
— Э, не задохнусь.
— Ладно, вносите его, только осторожнее, я приготовлю постель, — сказала Тийна.
Вытянувшись в постели, Каарель почувствовал сильную боль под сердцем, в правом боку и правой ноге, но удержался от стона.
Тийна молча грустным взглядом смотрела на мужа.
— Где у тебя больше всего болит? — спросила она погодя.
— Везде болит, — ответил Каарель. Сказав это, он сильно закашлялся от дыма, сплюнул, и Тийна испуганно закричала:
— Ты харкаешь кровью!
Каарель ничего не ответил; но он и сам чувствовал, что кашель на этот раз не такой, как всегда.