— Где бы мне спокойно выспаться? — спросил Ханс.
— Полезай на сеновал, там есть немного свежего сена, все что нам удалось убрать в этом году… А есть ты разве не хочешь?
— Это ерунда, мне бы отдохнуть.
Ханс полез на сеновал, но перед этим ему все же пришлось внять уговорам матери и немного подкрепиться. Старик с твердой верой принялся за работу. Солнце поднялось, дрожащие лучи его падали на выброшенный из ямы желтоватый песок. Ни ямы, ни старика они не освещали, слишком косо еще падали, А поызже, когда солнце поднялось повыше, небо заволокло тучами и стал накрапывать дождь.
III
За несколько недель Ханс вполне ознакомился с жизнью родной деревни и всей округи. Он нашел здесь почти всех прежних обитателей волости. Лишь несколько дряхлых стариков отправились в ту обитель, откуда нет возврата и где они надеялись навсегда избавиться от всех горестей и бед. Не видно было и некоторых знакомых Хансу девушек, с которыми он в свое время танцевал в мызном парке; мужья увезли их куда-то далеко. Ханс заходил изредка в мызный парк, но здесь ему теперь казалось как-то скучно. Среди поющей и пляшущей молодежи Ханс узнавал парней и девушек, которые еще совсем недавно были детьми и, бывало, притаившись за кустами и деревьями, подглядывали, как веселятся старшие. Ханс слышал их смех, шутки, но оставался ко всему равнодушен.
Ханс приехал из города с определенными замыслами. Но чем ближе он узнавал здешнюю жизнь, тем больше убеждался в том, что делать ему тут нечего. Казалось, все спит… спит по-прежнему.
Спит мыза, спят ее чванливые обитатели, спит темный парк, хотя под сенью его кружатся пары, звучат песни; кажется, что спят даже те, кто танцует, поет и смеется. Ханс замечал проблески жизни лишь тогда, когда видел, с каким рвением крестьяне, стараясь угодить помещику, еще издали ломают перед ним шапку. Только кое-кто из молодежи был настроен по-иному. Хансу казалось, будто свинцовая тяжесть, которую он ощутил в груди еще по дороге домой, с каждым днем становится все мучительнее. Мызных служащих он сторонился. По воскресеньям обычно сидел дома или бродил по лесу. Чаще других на Лийвамяэ заглядывал метсанургаский Кустас. Обычно он молча сидел подле Ханса или же расспрашивал его о городском житье-бытье.
— Тоже в город собираешься? — спросил его как-то Ханс.
— Нет, — коротко ответил Кустас.
— Почему?
— А что мне там делать?
— Работать.
— А если не найду работы?
— Поищешь, так найдешь.
— А почему же ты домой вернулся?
— Я… Захотелось… нужно было.
На это Кустас ничего не сказал. Он только окинул взглядом городской костюм Ханса и решил, что того погнала в деревню уж никак не безработица.
А Ханс между тем колебался — объяснить Кустасу откровенно, как обстоят дела, или промолчать. Он охотно рассказал бы все, ему так хотелось найти товарища, с которым можно было бы говорить по душам. Но можно ли довериться Кустасу? Пока Ханс размышлял над этим, Кустас сказал, продолжая прерванный разговор:
— У меня ведь родители.
— Так что же из этого? — молвил Ханс. — У меня тоже родители.
— Но ведь у нас собственная маленькая усадьба, а родители уже старики.
— Усадьба-то вас не кормит, работаете в мызном лесу, чтобы за усадьбу расплатиться.
Снова помолчали.
— Я жениться надумал, — сказал Кустас немного погодя.
— Ну и что же, жениться ты и в городе можешь, — ответил Ханс.
— В городе… А если там мне не на ком жениться?
— А здесь есть?
— Есть.
— Я ее знаю?
— Знаешь.
— И давно?
— Давно.
— Ну, тогда женись и поезжай в город вместе с женой.
— Как сказать. И здесь можно жить, если б только…
— Если б что?
— Если бы жениться удалось.
— За чем же остановка? Справь свадьбу, и дело с концом.
— Оно, конечно, верно, да только неловко мне как-то.
— Неловко… Все тебе неловко…
— Вот если бы ты мне помог, ты ведь речистый и смелый.
— В сваты меня приглашаешь? Так, что ли?
— Да нет… Ты мог бы с ней поговорить… намекнуть ей.
— Что ты на ней жениться хочешь?
— Ну да.
— Вот так мужчина, сам боишься девушке сказать об этом. Она что — старше тебя?
— Нет, моложе.
— И ты все-таки боишься? Думаешь, глаза тебе выдерет?
— Не в этом дело…
— Ладно, я тебе помогу, если удастся, — сказал Ханс, — но сперва я должен знать, кто она.