— Это некий сосуд, если можно так сказать, — Вендрик выпрямился. Глаза его засияли. — А может быть, ключ. Ключ к наследию гигантов. А гиганты, как тебе известно, ныне являются хранителями множества древних тайн, принадлежащих эпохе Первородного Греха. Ты понимаешь, что это означает?..
________________
* Едкое и пылающее бурлит и брызжет солнцем.
Да начнется акт сотворения золота!
Окно на запад, над головой сияет звезда.
Первый шаг под созвездием Тельца — и появляется лестница.
Не пытайтесь обвинять меня в своих грехах,
В том, что солнце сожгло меня дочерна.
Ваши никчемные жизни и весь этот мир —
Заберите их прочь!
(перев. авт.)
** Forlorn (англ.)
10
Шаналотта. Сейчас
Утро было серым, хмурым и туманным, будто так же не хотело наступать, как Шаналотта не хотела выбираться из постели. Спала она плохо и, проснувшись, чувствовала себя уставшей, как после трудного дня. Всю ночь в отдалении грохотал гром, в витражных стёклах дробились вспышки молний. И ни капли дождя. Сухая гроза — к несчастью.
И ещё Шаналотта всю ночь вздрагивала и беспокойно ворочалась он налетавших время от времени приступов ужаса и хватающего за сердце холода.
От ощущений Алдии, который этой ночью даже не думал ложиться спать.
От его кошмаров, которые в эту ночь почему-то вышли за пределы сна.
Она несколько раз порывалась встать с постели, закутаться в самый неприметный плащ и пробраться в подвал, чтобы посмотреть, что отец и этот страшный чернокнижник творят в лаборатории и что заставляет Алдию, казалось, ко всему уже привыкшего и очерствевшего насколько это возможно, чувствовать себя вот так…
…Факел чадит, но исправно освещает дорогу. Под ногами — искрошившаяся брусчатка древнего моста. По бокам массивные перила, за ними — чернота. Внизу, справа и слева, вверху — одинаково глубокая. Будто на этом мосту заканчивается мир.
На самом деле позади обрыв, впереди — терраса старого заброшенного замка, выстроенного на уступе скалы. А где-то внизу — река. Но сюда, на угрожающе выгнутую спину моста, шум воды не доносится. Здесь только свист ветра… И чьё-то хриплое дыхание. Не Алдии. Чужое.
Архимаг медленно идёт по мосту, поднимаясь к самой высокой его части. Вдруг в кромешной темноте впереди разгорается алое свечение. Алдия отшатывается и едва не роняет факел, когда перед ним словно из ниоткуда возникает кроваво-красный призрак в пластинчатом доспехе и с огромным двуручным мечом. Алдия замирает, обречённо понимая, что у него нет шансов — почему-то он совершенно уверен, что не сможет сейчас применить ни одного боевого заклинания.
Призрак подходит всё ближе. Он держит меч двумя руками, готовый атаковать, и воздух вокруг его отливающего кровью тела словно звенит от напряжения.
Алдия делает шаг назад… и вдруг нога теряет опору. Как он мог забыть?.. Он же только что осторожно обходил большую дыру в полотне моста! Дыхание перехватывает, руки и ноги леденеют от предчувствия удара о камни внизу и чудовищной боли. Неуклюже взмахнув руками и заваливаясь навзничь, архимаг выпускает из рук факел, и тот, перевернувшись в воздухе, подлетает вверх, к голове алого фантома. Призрак опускает меч и делает ещё шаг вперёд. Забрало его шлема поднято, и чадящий рыжий огонь на мгновение освещает его лицо…
Собственное лицо архимага Алдии, искажённое страданием и тоской.
Алдия летит в пропасть, понимая: он уже умер. Только что. Там, на мосту. И теперь то, что ждёт его внизу, на острых обломках скал, уже не сделает его более мёртвым. Не погасит этот мир, как факел, и не избавит Алдию от необходимости вечно смотреть в собственное лицо с печатью страдания, которое он сам же и причинил.
В кошмарах Алдии Шаналотта с самого детства насмотрелась и на более жуткие вещи. Но почему-то именно это видение заставило её с тихим вскриком сесть в постели, тяжело и сбивчиво дыша и всхлипывая. Что-то изменилось. В их жизнь пришло что-то новое и страшное. И Шаналотта была почти уверена, что имя этому новому — Навлаан.
Уже почти рассвело, и в комнату пробрались предутренняя прохлада и зябкая сырость. Закутавшись в покрывало и дрожа, Шаналотта наблюдала, как за окнами разгорается оранжевый восход, и ждала, когда настанет время выходить к завтраку. Она отчаянно хотела убедиться, что с Алдией всё хорошо.
Однако, выйдя в малую столовую, где они с отцом обычно завтракали, она увидела за уже накрытым столом только чернокнижника, который задумчиво вертел в руках серебряную ложку.
В комнате будто бы стало ещё холоднее. Алдия никогда раньше не опаздывал к завтраку.
— Доброго утра, магистр Навлаан, — стараясь, чтобы голос не выдавал сотрясающей тело противной мелкой дрожи, сказала Шаналотта. — Вы не видели Алдию?
Чернокнижник слегка вздрогнул, будто бы стряхнув пелену дрёмы или оцепенения, торопливо поднялся с места и обошёл стол.
— Доброе утро, госпожа, — слегка поклонившись, он отодвинул для Шаналотты стул. — Я ожидал вас. А магистру архимагу нездоровится.
— Что с ним? — Шаналотта дёрнулась, но почему-то послушно села на своё место. — Вы ведь работали с ним всю ночь, верно?
— Да, верно, — чернокнижник снова уселся за стол, взял в руки ложечку и принялся вертеть в руках, словно не вполне понимая её назначение. — Мы закончили… незадолго до рассвета. И магистр Алдия утомился и ушёл к себе, намереваясь отдохнуть.
— Отдохнуть?.. — Шаналотта прислушалась к своим ощущениям. Нет, не сон… Не кошмар. Что-то хуже. Хуже? Что может быть хуже для него?.. — Мне надо идти, — пробормотала она, поднимаясь со стула… и замерла, когда ледяная рука Навлаана опустилась на её запястье и легко сжала — легко, но от этого прикосновения рука онемела, стала непослушной и будто бы примёрзла к столешнице.
Шаналотта уставилась на руку чернокнижника. Где-то глубоко внутри шевельнулось, просыпаясь и разгораясь, оранжевое драконье пламя. Дитя дракона перевела взгляд на лицо Навлаана и, тряхнув головой, отбросила со лба пряди волос. Золотисто-коричневый глаз заглянул прямо в душу колдуна — но драконий свет терялся и таял в царящей там тьме.
Навлаан отпустил руку Шаналотты и слегка отодвинулся, демонстрируя, что не намерен больше удерживать её.
— Я всего лишь хотел предупредить вас, — тихо сказал он, — что ваш… отец сейчас в самом деле нуждается в отдыхе. Не советую вам беспокоить его, если, конечно, вы желаете ему добра.
Шаналотта склонила голову. Пряди медно-рыжих волос снова скрыли драконий глаз от мира — или же чернокнижника от драконьего взгляда.
— Что вы с ним сделали? — едва слышно проговорила она.
— Я? — Навлаан, казалось, искренне удивился. — А что, по-вашему, я мог бы сделать с величайшим магом современности?
— Вы дышите Тьмой, — сказала Шаналотта, снова поднимая голову. Голос её окреп и зазвенел. — Вы выдыхаете Тьму. Вы можете заразить Тьмой… кого угодно.
— Постойте-ка, — Навлаан насмешливо прищурился. — Вы же не хотите сказать, будто до сих пор полагали, что ваш отец не заглядывает во Тьму… Регулярно и по собственной воле?
— Да, я знаю. Но всё же то, что произошло этой ночью… Почему-то раньше такого не было. Ни разу. За все годы.
— Погодите, — заинтересовался чернокнижник. — Выходит, вам известно, чем мы занимались? Вы присутствовали где-то… в лаборатории?
— Нет, — Шаналотта покачала головой, не поднимая взгляда. — Я… Собиралась пробраться туда. Но что-то меня остановило. И теперь я жалею, что… — она всё-таки посмотрела Навлаану в лицо — и испуганно замолчала.