— Навлаан сказал, что Алдия выбрал тебя мне в няни потому, что ты — Хранительница Огня. Ты должна была научить меня поддерживать Костры силой душ.
— Возможно, и так, — кивнула Петра. — Но выбрал меня не Алдия. Если этот выбор вообще не случаен, то его сделала сама судьба. Я лишилась Костра не по своей воле. Он находился в одной древней цитадели, — голос Хранительницы неуловимо изменился, словно помолодел и зазвенел гордостью и печалью. — Её охранял небольшой отряд немёртвых воинов… Они были мне как сыновья. Но постепенно Проклятие выпивало их разум. Один за одним они обращались в полых и находили окончательную смерть от рук своих товарищей. Цитадель почти опустела. А потом пришёл Вендрик. Вместе с Алдией, естественно. Уж не знаю, зачем им это понадобилось, но цитадель была разрушена. Мой Костёр исчез. Алдия нашёл меня среди руин едва живой. Когда он понял, что они с братом ненамеренно сотворили с моей жизнью… Я никогда не забуду его лица. Такое раскаяние, такое искреннее сожаление… — Петра покачала головой. — Никто не может понять, что означает для Хранительницы лишиться Костра. Это как… Лишиться всего мира, всего смысла, всего… А Алдия, похоже, каким-то образом понял. И он взял меня с собой. Не думаю, малышка, что он уже тогда предвидел, что в его жизни появишься ты, и тебя понадобится обучить поддерживать Пламя. Он взял меня с собой, потому что он — хороший человек, не лишённый сострадания, что бы о нём ни говорили в народе. Он просто надеялся отчасти исправить сотворённое им зло.
— Я-то знаю, — вздохнула Шаналотта. — Значит, это судьба…
— Значит, судьба, — Хранительница жёстко глянула на подопечную. — И твоя задача — не пропустить её знаки. Иначе последствия будут ужасны для всех.
— Но это означает, что мне и вправду надо учиться питать Костры душами? — растерялась Шаналотта. — А как этому можно научиться? Я думала, эта способность — врождённая…
— Она и есть врождённая, — Петра грустно улыбнулась. — И у тебя она есть, девочка моя.
— Ну, допустим, — девушка всё не могла осознать услышанное, трясла головой, словно надеясь, что мысли от этого упорядочатся, — ну а где взять Костёр? Я не знаю поблизости ни одного…
— Плохо же ты смотрела, — Петра насмешливо покосилась на воспитанницу. — Костёр совсем рядом. Идём, покажу.
Войдя следом за Петрой в щелястый покосившийся сарай в саду цитадели, Шаналотта ахнула от изумления.
— Неудивительно, что я не знала о нём! — воскликнула она, осторожно приближаясь к неяркому костерку, из центра которого торчал витой меч. — Зачем бы это мне понадобилось заглядывать в такую развалюху?
— На то и расчёт, видимо, — усмехнулась Петра. — Никто не знает, почему в тех или иных местах появляются Костры. Ясно одно — видеть их нужно не всем, а тот, кто ищет, обязательно найдёт.
— И что мне делать? — Шаналотта осторожно коснулась рукояти меча и удивилась, что она не раскалена.
— Пока — ничего. Не рассказывай ни Алдии, ни Навлаану об этом Костре. Алдия о нём, конечно, знает — но лучше пусть не знает, что о нём знаешь ты.
— Но почему?..
— Я уже сказала тебе, — Петра пронзила воспитанницу суровым взглядом. — Возможно, скоро тебе придётся делать выбор. И никто, даже Алдия — в особенности Алдия! — никоим образом не должен повлиять на него.
— Понимаю… Или нет, — пробормотала Шаналотта. — Но это неважно… Так ты будешь учить меня?
— Да. Но начнём мы не сейчас. Сначала тебе придётся многое изучить в теории. Идём в дом, пока нас не хватились.
***
Алдия сам постучал в дверь комнаты Шаналотты на закате, когда она в одиночестве без аппетита жевала свой ужин.
— Лотта, — девушка вздрогнула и уронила ложку. Так отец не называл её уже много лет. — Ты здесь?
Голос Алдии был каким-то странным, будто архимаг сильно простудился.
— Да, входи, — Шаналотта в волнении вскочила из-за стола.
Алдия показался в дверном проёме, и девушка ахнула. Да, отец был далеко не молод, и возраст его давно уже превысил средний человеческий век вчетверо, а то и больше. Но никогда ещё, ни в состоянии самой запредельной усталости, ни после самых жестоких кошмаров Шаналотта не видела его настолько старым.
— Что с тобой? — она кинулась к нему, хотела обнять, но он вдруг резко и с непонятной злостью перехватил её руки, сжал запястья до боли.
— Разве ты не боишься меня? — спросил он чужим, сухим и скрипучим, похожим на карканье голосом.
— А почему я должна тебя бояться? — Шаналотта на самом деле была напугана до полусмерти, но ведь не Алдию она боялась! Она боялась за него.
Архимаг отпустил её руки и хрипло засмеялся. И от этого смеха у Шаналотты внутри словно сорвалась и разлетелась ранящими осколками ледяная глыба.
Это не он…
— Если я сам не узнаю себя, — сказал Алдия горько — уже своим обычным, только глуховатым, будто простуженным голосом, — как можешь ты узнать меня и так доверчиво бросаться ко мне в объятия?
— А вот теперь ты меня пугаешь. — Шаналотта отступила на шаг. — Ты расскажешь, что случилось?
— Расскажу, — Алдия будто бы сломался, обмяк, как марионетка, держащаяся всего на паре нитей, подошёл к креслу у камина и рухнул в него. Обхватил себя руками, наклонился, потянувшись к огню.
Шаналотта осторожно обошла его, подбросила в камин пару поленьев и села в кресло напротив.
— Я знаю теперь намного больше, — сказал Алдия, глядя в огонь. — И то, что я узнал, полностью перечёркивает всё то, что я знал, что я делал и чем жертвовал до этого. И… Я не понимаю, как мне продолжать. И стоит ли.
Он надолго замолчал, и Шаналотта не выдержала:
— Отец…
Это обращение словно ударило Алдию по лицу. Он вскинулся, и Шаналотта отпрянула — такой яростью сверкнул его взгляд.
— Отец… — скривился он. — А ты знаешь, Лотта, что у тебя появился брат? И, скорее всего, он не единственный. Будут и другие. Точно будут, если я не… — он снова замолчал и махнул рукой.
— Что за брат? — похолодев, спросила Шаналотта. Ей тут же вспомнился сдвоенный голос из-за дверей кабинета Алдии. Второй голос — чей он был? Так похож на голос архимага, но всё же не его…
— Такой же, как и ты. Побочный продукт эксперимента. Но, в отличие от тебя, он взял от отца самое худшее. Безразличие к чужим страданиям, если так нужно для достижения цели. Одержимость поисками ответов, неважно, какой ценой…
— Где он? — Шаналотта испуганно заозиралась по сторонам — ей вдруг почудился тяжёлый взгляд в спину.
— Он… ушёл, — с трудом выговорил Алдия. — Отправился искать ответы. Для меня.
— А что в этом плохого? — Шаналотта смутно догадывалась, что случилось что-то ужасное, непоправимое — но сути этого непоправимого пока ещё не понимала.
— Он — смерть, — Алдия выпрямился и посмотрел в глаза дочери. — Он — чудовище, не знающее жалости. Он — тот самый архимаг Алдия, которого все боятся и ненавидят, о ком ходят самые жуткие слухи. И я не могу его остановить. Нет, не так. Самое страшное… — он сгорбился и закрыл лицо рукой. — Я мог бы его остановить… Наверное. Но я не хочу, — он вдруг вскочил с кресла и выбежал из комнаты.
Шаналотта медленно поднялась, подошла к двери и тщательно заперла её. Прислонилась лбом к прохладному дереву и беззвучно заплакала.
***
Печаль и память, печать былого.
Руины помнят, деревья помнят.
Забудут люди, туман Проклятья
размоет память. Но помнят стены…
Но помнят камни былые битвы,
и кровь, и ярость. И ветер воет
меж трещин кладки. И стонут ветви
деревьев вечных — гигантов спящих.
Их сон глубокий не потревожат
ни звон мечей и ни крики боли.
Пришли на берег чужой однажды,
чтобы отнять то, что взято силой,