На этом текст обрывался.
Рейме невидящим взглядом смотрел в темноту, словно читая там по памяти другой древний документ, значение которого он тогда не уловил, но запомнил эти строки накрепко.
«…и серебристым цветом алчности горели глаза его потомка, и алые искры гнева воспламеняли всё вокруг… А в фиолетовом тумане одиночества дрожали и плакали белые призраки страха. И только чёрная решимость удерживала рассудок в этом искажённом Бездной теле».
Капитан медленно и осторожно свернул ветхий листок и положил между страниц тетради, в которой делал записи. Саму тетрадь он тщательно спрятал за пазухой и торопливо покинул библиотеку. Забытый трактат о тактике остался лежать на краю стола.
Шаналотта. Сейчас
Однажды утром, не устояв перед редкой в последние дни тёплой солнечной погодой, Шаналотта через окно выбралась из комнатушки Петры и, обогнув угол здания, быстро скрылась в саду цитадели. Она торопилась к своему любимому ручейку. Журчание воды и прохладная тень резной кроны дерева, которое Шаналотта теперь знала по имени, успокаивали и придавали сил. Разувшись на берегу ручья, девушка ступила в воду и медленно пошла вверх по течению, наслаждаясь прохладой и гладкостью камешков на дне и рассеянно поглядывая по сторонам.
Вдруг на краю поля зрения мелькнула тёмная фигура. Отчего-то бросило в жар, в груди что-то неприятно толкнулось. Крылья потревоженного дракона?..
«Уходи отсюда. Немедленно!»
«Погоди. Кто это?»
«Уходи! Пока тебя не заметили!»
Шаналотта, мысленно отмахнувшись от дракона, как от мухи, осторожно выбралась на берег и, прячась за кустами и стволами деревьев, последовала за кем-то в тёмном плаще. Неизвестный, также стараясь быть не слишком заметным, пробирался по саду в направлении ограды. Слишком приближаться девушка не рискнула, боясь, что некто услышит её шаги, а издалека да против яркого утреннего солнца ей не удавалось разглядеть, кто это. Ей стало не по себе. Кто-то чужой в саду цитадели? Враг? Шпион? Может, вернуться и позвать кого-нибудь? Сердце колотилось в горле, да ещё и истерические, хоть и беззвучные, вопли дракона не добавляли спокойствия.
Незнакомец, уже не таясь, пересёк небольшую полянку — видимо, он был неплохо осведомлён о расположении окон в замке и понимал, что ни из одного из них этот участок сада не просматривается. Шаналотта обошла полянку по кругу, прячась за деревьями, и отстала на пару десятков шагов, а сократив наконец отставание и приглядевшись, словно вросла ногами в землю.
У подножия одного из самых старых деревьев, привалившись спиной к стволу и запрокинув голову, сидел Алдия. Лицо его было бледно-серым, вокруг глаз темнели устрашающие круги. Глаза были открыты, но архимаг явно не видел ничего, даже бьющих сквозь листву жизнерадостных утренних лучей.
— Я еле тебя нашёл, — со вздохом облегчения сказал незнакомец, откидывая капюшон. Шаналотта обомлела. Она узнала и голос, и лицо в профиль…
Над оцепеневшим, выглядящим как покойник Алдией склонился чернокнижник Навлаан, и выражение лица у него при этом было такое, что Шаналотта вмиг забыла и обо всех своих подозрениях по отношению к тёмному магу, и об инстинктивной неприязни к человеку, привнесшему в жизнь Алдии ужасы сделки с Тьмой.
Навлаан смотрел на Алдию взглядом любящего отца, склонившегося над постелью больного сына. Он хмурился и покусывал губу, едва заметно покачивая головой, и явно оценивал ситуацию, используя все возможности своего блестящего мозга, чтобы найти выход. Чтобы помочь Алдии.
Шаналотта вцепилась в ствол дерева и ощутила, как в ладони толкнулось успокаивающее тепло. «Спасибо», — одними губами прошептала она, не отрывая взгляда от лица архимага.
Мгновения шли и тянулись как часы, Алдия не шевелился, и Шаналотта готова была уже выбежать из своего укрытия и с горестным криком кинуться к отцу, но тут архимаг наконец пошевелил губами. Он пытался что-то сказать, но получилось это у него не с первого раза.
— Ты… зачем ты здесь? — хрипло выговорил он, с явным усилием оторвал затылок от древесной коры и посмотрел на Навлаана.
— Искал тебя, — чернокнижник улыбнулся с таким облегчением, что Шаналотта прониклась к нему ещё более тёплыми чувствами. — Я видел, что с тобой творится. И понял, что ты…
— Ты видел? — прервал его Алдия, чуть оживившись. — Но как? Тебя ведь там не было…
— Мы теперь связаны, — Навлаан опустился рядом с Алдией на колени и достал из кошеля на поясе несколько флаконов. — Мы — ты, я и Тьма. Она — породившее нас чрево. А мы — близнецы. Кровь от ее крови и кровь от крови друг друга. Я просто почувствовал.
— Так ты… — Алдия с трудом поднес к губам тёмный флакон, который Навлаан вложил ему в руку, но пить не стал. — Ты всё знаешь обо мне. Скажи… — и он уставился в лицо чернокнижнику со страхом и надеждой. — Ты видишь? Кто… я? Кто я теперь? Скажи… — рука бессильно упала, и Навлаан едва успел подхватить флакон.
— Ты — Алдия, — тихо сказал Навлаан и сам поднес флакон к губам архимага. Проследил, чтобы тот выпил всё. Отбросил пустой пузырёк в сторону, положил руку на плечо Алдии. — Ты тот, кем был всегда. И неважно, призывали мы с тобой Тьму или не призывали, заключали с ней сделку или нет. Она всегда была в нас. Как и во всех людях. Мы дети Тёмной Души, и всё, что есть в нас, и низменное, и возвышенное — её дар. Не отказывайся от него, не иди против природы…
— Первый грех, — вдруг пробормотал Алдия. Голова его снова запрокинулась, но лицо было уже не таким бледным. — Вот кто в ответе за это…
— Что? — Навлаан выглядел озадаченным. — О чём ты? Первородный Грех?
— Нет, — Алдия снова поднял голову, силясь сфокусировать взгляд на лице чернокнижника. — Первый грех. Природа… людей… Она не должна была быть такой. Мы… не должны были… получить Тёмную Душу. Всё не так…
— Бредишь, — вздохнул Навлаан. — Пойдём-ка в замок. Тебе надо поспать. Ты очень давно не спал как следует. А теперь сможешь. Теперь ты станешь собой — таким, каким был раньше. А общение с Тьмой я возьму на себя.
Навлаан помог Алдии подняться и, поддерживая его за плечи, повёл к цитадели, что-то неразборчиво бормоча. Шаналотта наконец переменила позу и почувствовала, как спину сводит судорогой. А может, это не судорога, а драконьи крылья пытаются пробить «темницу» человеческой оболочки, развернуться и унести хозяина как можно дальше отсюда?..
Судя по ощущениям, дракон от увиденного и услышанного был, мягко говоря, не в восторге.
«Ты должна остановить их! Ты должна прекратить это!»
Шаналотта пожала плечами. Теперь она ещё меньше понимала, что именно дракон приказывает ей прекратить. Она вернулась к берегу ручья за туфлями и, уже не таясь, побрела ко входу в замок. Странным образом её успокоило увиденное — особенно в сочетании с тем, как на это отреагировал дракон. Возможно, всё ещё наладится…
Эта надежда прожила ровно семь дней. Алдия снова походил на себя прежнего, даже присоединялся к Шаналотте за трапезами в малой столовой, как в старые добрые времена. Несколько раз с ними завтракал и обедал Навлаан, и Шаналотта приветствовала его поклоном и взглядом, полным восхищения и благодарности. Навлаан кланялся в ответ, смущённо улыбался и указывал глазами на архимага, который, хотя и выглядел всё ещё бледным и измождённым, но как минимум старательно ел и принимал укрепляющие эликсиры.
А на восьмой день всё вернулось на круги своя. Кошмар напомнил о себе. Тьма отступила, но не ушла. За днём всегда приходит ночь.
Шаналотта проснулась от шума — лязг стали, какой-то скрип, взволнованные голоса… Глянув в окно — рассвет ещё и не думал заниматься — девушка торопливо оделась, выскочила из комнатки Петры и побежала по тёмному коридору к источнику шума. Влетев в полутёмный, освещённый только несколькими факелами вестибюль цитадели, Шаналотта словно налетела на стену: отсветы огня дрожали и дробились в луже крови, которая растеклась по плитам пола сразу за порогом. От этой лужи в боковую галерею вели две цепочки следов. За пределами кругов света от факелов мелькали какие-то тени, что-то позвякивало, вдруг резко запахло эликсиром для обработки ран.