Бывший капитан поклонился и отсалютовал бывшему напарнику мечом. Вельстадт только медленно перехватил молот двумя руками.
Сигнал к началу поединка прозвучал для Рейме звуком рушащегося за спиной — почти под ногами — моста.
…И как же сложно оказалось не сражаться в полную силу, как сложно подавить отточенные до неосознанности реакции, когда тело само стремилось уйти от ударов и заклинаний, выученных до последнего движения, предугадываемых по неуловимому наклону туловища, по незаметной глазу задержке движения руки! И как сложно самому не довести удар! Сердце воина рвалось на части, не понимая — как можно добровольно желать проигрыша в схватке…
Рейме был искусным воином. Он умел сражаться уж точно не хуже, чем Вельстадт. Но и следовать своему долгу он умел не хуже.
И когда его, покрытого кровью и ожогами, изломанного, но всё ещё живого, уносили с арены, Рейме, сдерживая режущий за сломанными рёбрами кашель и сплёвывая тёмную кровь, улыбался.
Всё было правильно. Всё прошло как надо.
Вот только эстуса, чтобы восстановиться, израненному немёртвому взять было негде. Не был Рейме привязан ни к одному Костру нежити, не получал изумрудную фляжку из рук Хранительниц Огня. А залечивать раны обычными средствами — даже заклинаниями — было слишком долго, Рейме не мог себе позволить отлежаться где-то даже день, даже полдня. Надо было срочно предупредить Алдию.
Путь до цитадели архимага Рейме не запомнил. Только привкус крови, боль и жжение в груди от тяжелого дыхания, рваного, в такт шагам: шаг — вдох, шаг — выдох. Сколько их было? До цитадели путь неблизкий…
Шаг — вдох. Шаг… Нет. Остановка. Сил нет. А дышать-то не надо забывать, хоть и не шагнул… От боли темнело перед глазами, и эта багровая темнота почему-то воспринималась еще и тяжёлым гудением в ушах, и тошнотворным запахом прелой травы, и слышались в ней отвратительные поскрипывания трущихся обломков собственных костей…
Как Рейме оказался у стены в вестибюле цитадели и откуда там взялась девушка, называющая Алдию отцом — он не помнил: сознание, похоже, в пути безнадёжно отстало от упорно волочащего себя вперёд тела. Но в руках дочери архимага вспыхнул изумрудный огонёк, и душа немёртвого ожила и потянулась к нему, почувствовав заключенное в драгоценном сосуде исцеляющее тепло Костра.
Первый же глоток словно плеснул жидкого пламени прямо на многочисленные раны. Боль была такой, что Рейме на несколько мгновений потерял сознание, а когда пришёл в себя, было уже намного легче. Он смог приподняться и оглядеться. Рядом на полу с выражением крайнего ошеломления на лице сидел Алдия, а рыжеволосая девушка, которую архимаг назвал Лоттой, стояла склонившись к бывшему капитану и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Рейме с сомнением глянул на хрупкую девичью фигурку — пожалуй, чтобы поднять с пола рослого воина в полном доспехе, веса ей не хватит, — и, задержав дыхание, чтобы не вскрикнуть, рывком поднялся сам.
— Меня зовут Шаналотта, — сказала девушка, оглянувшись, чтобы убедиться, что Рейме идёт за ней. — Я дочь герцога Алдии. А вы капитан Рейме, я много о вас слышала.
— Рад знакомству, миледи, — прохрипел Рейме.
Шаналотта вскинула руку в недовольном жесте.
— Не разговаривайте. Скоро придём к Костру, тогда и расскажете всё.
Погружение в исцеляющее пламя Костра оказалось намного более приятным, чем залечивание ран при помощи эстуса. Ни боли, ни жжения — только мягкое, обволакивающее тепло, дарящее восхитительное чувство истинного обновления, возрождения к жизни. Жаль, что для тех немёртвых, кто умирает и вновь является в мир из пламени Костра, это чувство обманчиво…
— Пойдёмте в замок, — сказал архимаг, всё ещё выглядевший несколько пришибленным, но уже почти пришедший в себя. — Этот сарай — не лучшее место для наших разговоров.
Рейме с сожалением поднялся и склонил голову в жесте подчинения. Он с великой радостью остался бы здесь — Костёр манил его, как давно утраченный родной дом. Но Алдия был прав — здесь не лучшее место для разговоров о том, что им нужно обсудить.
Расположившись в кабинете архимага, все трое некоторое время молчали и по глотку отпивали подогретое вино. Наконец Алдия поставил кубок на стол и сумрачно глянул на Рейме:
— Всё так плохо, как я предполагаю… глядя на твой вид?
— Уж не знаю, что ты предположил, — отозвался бывший капитан. — Но всё, возможно, не так уж плохо, как кажется на первый взгляд.
— Что произошло? — Алдия впился в лицо Рейме взглядом, острым, как скальпель на его лабораторном столе.
Рейме молча протянул ему маленький сверток, запечатанный заклинанием. Архимаг небрежно взломал печать и отбросил клочок кожи, в который был завернут аккуратно сложенный листок пергамента. Склонился над обрывком манускрипта, придвинув свечу поближе. Замер, плечи напряглись. Резко выдохнул. И откинулся на спинку кресла, глядя на Рейме потемневшими глазами.
— Ты пришёл с этим к Вендрику… — хрипло начал он.
— …Вендрик, естественно, мне не поверил, — подхватил Рейме, — приказал арестовать и судить за государственную измену. Для немёртвого есть два приговора за такое преступление — вечное заточение или изгнание. Есть и третий — умерщвлять до тех пор, пока нежить не опустошится, и тогда уже убить окончательно, — но Вендрик не практикует такой жестокости даже с самыми опасными преступниками. Так что мне повезло, — Рейме усмехнулся. — А на самом деле мне не просто повезло, а очень повезло!
— Что ты имеешь в виду? — Алдия подался вперёд. — Твоё эффектное появление в цитадели, уж прости, ну никак не похоже на последствия сильного везения…
— Сам факт того, что я пришёл к тебе — уже везение, — возразил Рейме. — То есть меня всё же изгнали, а не заперли до конца времён. И я предполагаю, что Вендрик поступил так намеренно. Он не мог не наказать меня по всей строгости закона, потому что… — он многозначительно замолчал.
— Потому что Нашандра догадалась бы, что он тебе поверил… — непроизвольно понизив голос, сказал Алдия.
— Именно. Поэтому Вендрик выбрал изгнание, но перед этим решил устроить суд поединком. Выставил против меня Вельстадта — хотя, на первый взгляд, у него и не было других вариантов, учитывая мои боевые навыки. Но тем не менее, если подумать: зачем вообще был нужен этот поединок? В нём нет ни малейшего смысла, кроме… Понимаешь? Вельстадт — мой лучший друг, он всецело предан королю — но и королеве! Он ни за что не поверил бы мне, если бы я поделился с ним своими подозрениями. Но он слишком хорошо знает меня в бою. Он не мог не заметить, что что-то идёт не так.
— Так ты ему поддался, — Алдия в изумлении откинулся назад.
— Да, — Рейме развёл руками. — Я намеренно проиграл схватку. Буквально накануне у нас с Вельстадтом был разговор о Вендрике, о том, что его величество что-то гнетёт, и это не Проклятие Нежити… И я едва не поделился своими сомнениями. Но вовремя удержался. Сказал только, что не хочу втягивать его в это дело — кто-то ведь должен остаться Королевским Защитником. А я хорошо знаю моего друга Вельстадта, — Рейме сел прямо, глаза его сверкнули, — такой знак он точно не пропустит!
— Это если Нашандра ещё не успела наложить на него печать Тьмы, — тихо проговорила Шаналотта.
Рейме удивленно воззрился на неё. Он уже успел забыть о присутствии юной Хранительницы Огня — девушка сидела в глубоком кресле за пределом круга света от свечей, закутавшись в тёмный плащ, невидимая и тихая, как мышка.
— Я бы заметил, миледи, смею надеяться, — сказал он. — Я бы почувствовал, если бы человек, которого я знаю столько лет, так сильно изменился.
— Надеюсь, что вы не ошибаетесь, — вздохнула Шаналотта, — потому что даже я… — она осеклась и быстро глянула на Алдию. Тот, заметив её взгляд, только сокрушённо вздохнул.