– А помнишь тот день, – оживилась вдруг Катя, – когда мы встретились на Студенческой?
– Ещё бы не помнить! Побегал я тогда здорово.
– Да уж представляю! Мы с ребятами всю ночь гуляли под «Деловым центром» и уже к выходу шли, когда услышали лай собак. Я не сразу поняла, что это за тобой гнались. Ты сидел такой потерянный прямо у дыры в заборе.
– Не то чтобы потерянный, скорее просто усталый. Хотел скорее зарисовать все, что увидел. Я тогда под землей больше суток проторчал… Заканчивал чертежи.
– А я и не думала, что все это было так важно для тебя. Никто не знал. Мы беспокоились. Ты мог попасть в обезьянник, если бы тебя поймали.
– Да это всё ерунда. Отчитают, оштрафуют да отпустят. Бывало. Карты – вот что главное! – Миша похлопал по карману, – Тогда это было увлечением, но теперь… Теперь на них все пространство, доступное выжившим, возможно даже больше. Все ходы и лазейки. Вот поэтому я не хочу, чтобы они достались кому попало.
– Иногда я тебя совсем не понимаю, – сказала Катя, устало закрыв глаза.
– А что непонятного? Есть мы и они. Им нужно место и люди. Нам нужны ресурсы. Конфликт интересов. Если карта достанется метро, они захватят всё, что у нас есть. А может и нас самих. Но если передать её в нужные руки, то мы их всех обставим. Станем независимы... Будем жить, а не выживать...
– Я не об этом, - прервала его Катя, – А вообще. Почему именно ты? Ну ладно, мы все баловались этим до катастрофы. Я возвращалась домой по уши в грязи, несколько раз удирала от ментов. Это был драйв…
– Ну да.
– Но что теперь? Для тебя как будто ничего не изменилось… – голос Кати дрогнул, – Ты так и носишься по тоннелям. Рискуешь жизнью. Теперь если поймают, уже не отпустят. Даже отчитывать не станут…
– Это да, – кивнул Миша, – Но знаешь.. Я порой и сам себя не понимаю. Я просто не утратил интереса. Теперь это не просто увлечение, а задел на будущее. Вот увидишь, эти карты ещё всем нам пригодятся. Что до катастрофы, то тут ты права. Для меня мало что изменилось. Ведь и ты и все остальные мои друзья – даже Толстый Дэн – остались со мной. Мы не дрогнули, потому что знали что делать и куда бежать. Разве это не круто? Всю жизнь мы страдали фигнёй, а потом это оказалось ключом к выживанию. Так зачем теперь от этого отказываться? Я не хочу молиться каким-то там богам, не собираюсь захватывать станции. Я делаю то, что умею. И приношу пользу. В наше неспокойное время побольше бы таких парней и девчонок. И поменьше бы вояк, которые, кстати, тоже притащили свои привычки с поверхности. Они следуют неведомым приказам, попутно стараясь оттяпать себе кусок пожирнее. А дают ли они что-нибудь, хоть кому-то, не считая пуль? Вот уж вряд ли.
Катя молчала. Казалось, она вновь забылась сном. Миша продолжал прислушиваться. Снаружи по-прежнему было тихо. Неужели и вправду все ушли? Притихли и слушают?
– А я всё вспоминаю, – пробормотала Катя сонно, – И не выходит из головы одна штука.
– Какая?
– Вечер на море... Давно, мы ещё даже не познакомились. Я в девятый класс тогда ходила, вроде, и поехала с родителями... И вот, на второй день я вся обгорела, спина, плечи - ужас... Песок был яркий, белый-белый, глаза резал. И обжигал. Но зато вечером подул такой приятный ветерок... И солнце сползло на горизонт, так красиво, как в кино. Всё окрасилось в рыжий и розовый. Старый причал, скалы, шезлонги... Маяк на холме. И я сидела на песке, он быстро остыл и стал приятный на ощупь. И всё думала, думала...
– О чём?
– Да не важно. Не помню уже... Но было хорошо. Пожалуй, больше так хорошо никогда и не было. Даже с Владом. А сейчас сидим - и как будто не было ничего. И никогда уже не будет. Ведь не будет же? А, Миш?
– Не говори глупостей... Что бы ни произошло, этому рано или поздно придёт конец. И снова всё будет, и если не море, то солнце уж точно... Оно всё ещё светит где-то там. И однажды растопит все эти льды...
– Нет никакого солнца, кха... – гаркнул вдруг Борис, словно спросоня.
Катя испуганно вскрикнула, настолько непривычно было слышать его голос. Девушка даже начала забывать, что в комнате был ещё кто-то. Но он был и его прорвало на откровения.