«Не плачь малыш, все это снег и пепел.
Сегодня больно, а завтра уже пройдет...»
По захламлённому тоннелю неторопливо двигается группа людей. Их немногим меньше сотни. Все исхудавшие, многие раньше времени остались без зубов и волос. Одеты все кое-как. Идут с пустыми руками, лишь у нескольких — фонари и факелы. Мимо проплывают обросшие грязью стены с километрами пыльных кабелей, обломки вагонов, мелкий мусор и человеческие останки, лежащие здесь с незапамятных времён. Беглецам не страшно, они уверенно идут вперёд, хоть путь предстоит долгий. Их предупредили, что Площадь революции не примкнула к Братству и находится на осадном положении. Её будут сдерживать до тех пор, пока новые члены не доберутся хотя бы до Арбатской, которая уже сутки подчиняется новому руководству. Говорят, некий Жрец уже командует отрядами оттуда. Бывшее население Курской в полном составе лелеет надежды начать всё заново под его покровительством.
Процессию замыкает могучий Самсон. Он толкает заглохший мотовоз, а в кабине спит дряхлый старик.
В толпе кто-то напевает свою странную песенку.
Глава 9. Директива 99
31 января 8 г.
– Это ты, что ль, смена?
Сквозь узкое смотровое окошко строго глядели два серых глаза. Тонкие паутинки морщин залегли в уголках.
Новобранец с готовностью кивнул и выпятил тощую грудь для солидности.
– Вольно, – донеслось из-за необъятной двери. В её недрах тихонько заскрежетали замки.
– Здравия желаю, – новичок вытянулся по струнке перед приземистым мужчиной неопределённого возраста. С одной стороны, он был ещё довольно крепок и даже под широким бушлатом угадывалось наличие спортивной фигуры, но с другой стороны — на коротко стриженой голове мужчины не осталось ни единого тёмного волоска. Правого уха тоже не было, о его существовании напоминал маленький нарост, похожий на обмылок.
– На что уставился? – строго спросил мужчина, потряхивая внушительной связкой ключей на толстой длинной цепочке. Такой и убить можно или серьёзно покалечить, если новичок не прекратит таращиться на огрызок уха.
– Э… виноват, – парень опустил глаза и скороговоркой отрапортовал, – Рядовой Трелин, Павелецкая-радиальная, прибыл в ваше распоряжение для прохождения боевой службы по охране…
– Стоп, – мужчина скривил левый глаз и заслонился ладонью от словесной пулемётной очереди, – Значит, первое, и самое главное…
Он плотно закрыл дверь, обитую с внутренней стороны пятисантиметровым листом войлока и поочерёдно запер три замка, не глядя выуживая со связки необходимые ключи. Затем задраил смотровое окошко, и защёлкнул на створке маленький замочек.
– Дверь всегда должна быть заперта. Усёк?
Рядовой Трелин кивнул.
– Дальше. Запер дверь — делаешь отзвон. Отпираешь дверь — делаешь отзвон. Вон кнопка, средняя, жми три раза.
Слева на стене находились 5 одинаковых дверных звонков. Новобранец осторожно прожал центральную трижды. Ничего не произошло.
– Хорошо, – кивнул мужчина, – Без отзвона дверь не отпираем и не запираем. Не отзвонился — пустят газ. И звезда тебе. Красная. На могиле. Усёк?
– Так точно, – поспешно выпалил новичок.
– Значит, второе, – мужчина снова скривился, – Ты у нас кто?
– Рядовой Трелин.
– А вот и не угадал. Тут тебе не Павелецкая, или откуда ты там… Чинов и званий тут нет, можешь сразу забыть. Собственно, из списков станции ты тоже уже выбыл, так что забудь всю эту ахинею с армейским укладом, ясно?
Трелин кивнул и тоскливо покосился на девственно-чистый погон своего кителя. Туманна надежда получить в перспективе хоть какую завалящую лычку растаяла.
– Как звать?
– Илья.
– А я Семён. Для тебя Семён Павлович, но это пока. Первые несколько дней — стажировка. Ходишь, смотришь, запоминаешь, а лучше - записываешь. По возможности молчишь. Это понятно?
– Так тооо… ну то есть — да.
– Отлично, значит для общества ты ещё не потерян! – усмехнулся Семён Павлович, – С остальными общаемся уважительно, но если кто-то будет дёргать и спихивать тебе свою работу, можешь смело слать на три развесёлых буквы. Особенно если это Саныч, Ваныч или Ксеич. У них своих стажёры есть. Усёк?
Илья кивнул.
– Сомневаюсь, – изрёк Семён Павлович, смеряя стажёра взглядом, – Выглядишь... податливым. А это нехорошо, это ты зря. Здесь нужно – ну, иногда приходится – упираться лбом, как баран и стоять на своём. Потому что наезжать будут со всех сторон. Уступать никому нельзя.
– А я как-то начальника станции послал. Нас хотели на Таганскую загнать, бункер отбить у туннельщиков, а мы всем взводом и упёрлись.