- Авось увидят, что ты с мальчонкой, выделят банку-другую сверх нормы, - рассудили они.
- Ага. Леща ему выделят, - пробурчала Аня в ответ.
- Ты, главное, на раздаче старайся помалкивать, ладно? Ну, ступай-ступай.
Так они и оказались вдвоём в тоннеле по дороге на раздачу пайка - щуплый сорванец с жалостливой мордашкой и девица, чьей ненависти хватило бы, чтобы растопить все льды земные. Ну, не любила она детей и всё тут.
- Я устал!
- Терпи.
- Устал терпеть!
- Ты даже не начинал.
- У меня нога болит.
- Вернёмся домой – отрежем, чтоб не болела.
- Нет!
- Тогда не ной! Иди молча. Осталось недолго.
Аня выиграла десять секунд живительной тишины, после чего тоненький голосок, донимающий её уже два часа, зазвучал с новой силой:
- Мы скоро придём?
- Угу.
- Нас там накормят?
- Если заткнёшься, то может быть.
И снова молчание. Размеренная поступь девушки, сбивчивое шарканье семенящего позади ребёнка. Максим недовольно сопит, но не произносит ни слова. Вот и здорово.
Луч фонарика нервно подрагивал и норовил погаснуть. Динамо-механизм был совсем ни к чёрту. Пальцы окоченели от холода и почти ничего не чувствовали. Трубы на этом промежутке пути давно промёрзли. Искушение плюнуть на всё и вернуться в тёплый бункер было очень велико. На глубине шестидесяти метров холод почти не ощущался, иной раз даже становилось душно из-за неисправной вентиляции.
Зато тепло. И безопасно.
По тоннелю прокатилось эхо стрельбы и криков. Впереди явно происходило что-то нехорошее.
- Давай-ка обойдём, - сказала Анна, сворачивая в боковой проход.
- Мы не заблудимся? – спросил Максим с опаской.
- Я – нет. А ты помалкивай, а то брошу тут.
- Ты злая, - буркнул он и затих.
- Ты даже не представляешь насколько. Так что лучше не выводи меня, - прошипела Аня напоследок.
Впереди был заброшенный участок коллекторов. Здесь как-то по-особенному холодно - выход на поверхность находится всего в нескольких метрах над головой, а трубы полопались напрочь ещё в первые дни. Безопасный, но довольно долгий путь. Маршрут удлинился на двадцать минут.
Но - тихо. Все, кто здесь были, своё уже отшумели. Висельники, «скрипачи», случайные и намеренные жертвы – все они покоились здесь, в водоотводном канале по левую сторону канала. Если не направлять туда фонарик и держаться ближе к стене, об их присутствии напоминал лишь характерный кислый запах. Тлен почти не тронул тела, процесс разложения идёт медленно. Ещё много месяцев здесь можно будет ходить спокойно. Знай себе, под ноги смотри - на дороге изредка попадались отдельные субъекты, не удосужившиеся упокоиться рядом с остальными. Каждый раз Аня старательно спихивала тела в водосток. Максим, всё ещё плетущийся следом, всего этого не видел. Его психике ничто не угрожало, но его интерес рос с каждой остановкой.
- Что ты там делаешь?
- Не твоё дело.
- Ты что-то нашла, да?
- Нашла.
- Что?
- Крысу! Лови!
С этим словами Аня резко обернулась и бросила в мальчика свою перчатку. Тот с визгом отскочил назад, но увидев, что бояться нечего, засмеялся. Наверняка взял на заметку, в арсенал своих шалостей.
- Нет здесь никаких крыс, - заявляет он и путь продолжается.
Что верно то верно, крыс здесь нет. Брезгуют, видимо. Сюда приходят только самые сломленные, у кого не осталось воли к жизни. У крыс им ещё учиться и учиться.
Несколько минут идут молча. Выщербленный бетонный пол шуршит под ногами. Вдруг – крик за спиной:
- Тёть Ань! Меня что-то держит..!
Стараясь не освещать левый фланг, Аня обернулась. Максим зацепился рукавом за старый штырь.
Ржавая лестница, несколько ступеней отломаны. Наверху - наглухо запертый люк, рыжий, словно лис. С него беспрестанно капает вода.
Все люки текут, но ни один не открывается. Впрочем, никто их и не рвался открывать. Многие из них уже давно заварены, чтобы не протекали. Этот, похоже, не тронут - журчит себе и журчит.