Максим мигом нырнул в заваленный проход и уверенно направился прямо к тупику. В правом углу он указал на большой железный лист, лежащий посреди груды камней.
- Вот!
Под листом оказался маленький хитро замаскированный лаз.
- Забирайся, - скомандовал Максим.
- Нет уж, ты первый, - упёрлась Аня.
- Тёть Ань, ну не спорь! – нетерпеливо запрыгал мальчик. – Я полезу следом и заделаю дырку, чтобы нас не нашли.
Шаги преследователей доносились уже совсем близко. Ещё секунда, они покажутся из-за угла и – привет!
Согнувшись в три погибели, Аня полезла в дыру, сначала пропихнув туда рюкзак. Лаз оказался довольно коротким, всего на пару метров., с другой его стороны было просторно. Максим ловко юркнул следом, почти беззвучно поставив жестяной лист на место.
- Свет зажечь можно? – спросила Аня.
- Да.
Они оказались в пустом тоннеле на другой стороне завала. Впереди за углом располагался склад.
- Ух ты! Вот так просто? – удивилась Аня.
- Ну да. – кивнул Максим с довольным видом, - Я же говорил, что силён в другом.
- Ну молодец, молодец, - Аня похлопала мальчика по плечу и, помолчав, добавила, - Вернёмся домой, так и быть, научу тебя читать.
Отряхнувшись от пыли, девушка решительно зашагала вперёд. Мародёры на склад не сунутся, тамошняя охрана им не по зубам.
- А кто это был? – спросил Максим, - Какие-то-нибудь злые дядьки?
- Ага, злые и бездомные дядьки.
- А дядя Слава говорил, что все злые в Изоляторе сидят.
- Один-то уж точно... - Аня поморщилась, - Но не всех ещё пересажали.
- Их много?
- Надеюсь, что нет.
До поворота оставалась пара шагов.
- Так, ладно, кончай трепаться, - Аня отдышалась и поправила причёску. Хотела ещё отряхнуться от грязи, но потом подумала, что перепачканная одежда будет даже в плюс. Всё-таки из этого шкета ещё может выйти толк.
- А теперь делаем грустные лица, заходим, берём, уходим. Понял?
- Понял.
- Что-то тихо сегодня. Обычно хай стоит на весь коллектор, - пробормотала Аня, сворачивая за угол. – Неужто опоздали?
Они направились к белому прямоугольнику, ярко мерцавшему во тьме...
Да, Аня недолюбливала детей. Её нельзя было назвать заботливой или внимательной. Но первое, что она сделала, заглянув в проём - развернула Максима лицом к себе, и плотно прижала, чтобы не дать ему увидеть этот кошмар. И, в какой-то степени, чтобы самой стать чуть дальше от этого кошмара.
Смятая, словно фантик, стальная дверь склада, впечатанная в стену между совершенно пустыми и заваленными друг на друга стеллажами. Несколько трупов - вповалку - у раздаточного окна, ещё столько же – с другой стороны, и кучей у входа - их пришибло дверью. На скамье вдоль стены - безмолвная вереница замерших в различных позах покойников с одинаковыми дырками от пуль в головах и животах. Скорбная процессия, обречённая вечно ждать своей очереди у заветного окошка.
Смерть не смогла обезобразить их лица сильнее, чем это сделал голод и болезни. Десяток пар помутневших, обведённых синими кругами глаз смотрели в Анину сторону, а точнее туда, где раньше стоял убийца. Или убийцы - в одиночку такой склад не обчистишь.
Второй за неделю. Второй и последний в этой части коллекторов. После такого и остальные закроются - метро давно обещало.
- Пусти, дышать нечем! - Максим пытается вырваться из цепких объятий, отчего Анна стискивает его ещё сильнее. Она не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд от тёмной лужи на полу. В отражении - совершенно незнакомая, бледная и растрёпанная девица. Она сжимает в объятиях ребёнка.
Ребёнка, который вечно донимает её расспросами, грубит, дразнится и всячески шалит. Ребёнка, который не помнит как выглядит снег и каково это – жить на поверхности. Ребёнка, который не умеет читать, но знает, как уходить от погони.
Аня пятится назад и тащит Максима за собой. Лишь бы не видел. Лишь бы не видеть.
- Опоздали, - бормочет она, - Опоздали... Идём домой...
Дети - та ещё напасть. Вечно голодные, сопливые, слабые. Их нужно всему учить: ходить, говорить, читать, выносить тяготы реальной жизни, быть сильными, вступаться за слабых и следовать велению сердца. Нужно отвечать на их бесконечные вопросы, защищать от холода, всякой заразы и голода, и обезумевшей толпы. И разных грядущих катаклизмов.