– Я такого никогда не видела! – фыркнула Лолли.
– А меня не интересует, что ты когда-то видела или не видела. – Луис посмотрел на Дэйва, который перестал кивать, а потом повернулся к Вэл: – Я могу петь хвалы крысам все утро, день и ночь, но это не изменит твоего отношения к ним, так ведь? Но что, если я сказал бы, что в мире есть такое, что относится к тебе так же, как ты – к крысам?
– А что это такое? – спросила Вэл, вспоминая, о чем говорила ей Лолли накануне вечером. – Ты имеешь в виду фе…
Она замолчала, потому что ногти Лолли впились ей в руку.
Луис долго смотрел на нее.
– И еще одно про крыс. Они неофобы. Понимаешь, что это значит?
Вэл покачала головой.
– Они не доверяют незнакомцам, – пояснил Луис без улыбки. – И мы тоже.
Тут он встал, выбросил докуренную сигарету на рельсы и поднялся по ступенькам, уводившим со станции.
«Какая задница!» Вэл дергала выбившуюся из брюк нитку, распуская ткань. «Мне надо возвращаться домой», – подумала она.
Но никуда не пошла.
– Не обращай на него внимания, – сказала Лолли. – Из-за того, что он может видеть вещи, которых нам не видно, он считает себя лучше нас.
Она подождала, чтобы Луис скрылся из вида, а потом взяла коробочку для ленча с изображением розовой кошки на крышке. Открыв защелку, она вынула оттуда свернутую футболку и, раскатав ее, разложила содержимое: шприц, старинную посеребренную ложку со стершимся кое-где покрытием, пару колготок телесного цвета, несколько запечатывающихся пластиковых пакетиков с янтарного цвета порошком, отливавшим в тусклом свете бледной голубизной. Лолли спустила рукав своего халата, и Вэл увидела на сгибе ее локтя черные отметины, словно кожа в этих местах обуглилась.
– Остынь, Лолли, – сказал Хилятик Дэйв. – Не при ней. Не это.
Лолли откинулась на гору подушек и сумок и посмотрела на Вэл.
– Мне нравятся иглы. Мне нравится ощущать сталь под кожей. Можно словить легкий кайф, вкалывая воду. Можно вкалывать даже водку. Идет прямо в кровь. Можно здорово напиться и дешевле будет.
Вэл потерла руку.
– Это не намного больнее того, как ты меня оцарапала.
Ей следовало бы ужаснуться, но весь ритуал заворожил ее. Это что-то напомнило, только Вэл не понимала, что именно.
– Извини. Луис был в таком настроении, что мне не хотелось, чтобы он начинал еще и про фейри.
Лолли скорчила гримасу и начала подогревать над зажигалкой немного воды и порошка. Смесь закипела в ложке. Ноздри Вэл наполнились сладким запахом, напоминающим жженый сахар. Лолли набрала раствор в шприц, постучала по нему, собирая вверху пузырьки воздуха, и вытолкнула их со струей жидкости. Перетянув руку выше локтя колготками, Лолли медленно ввела кончик иглы в один из синяков.
– Теперь я волшебница, – заявила Лолли. В этот момент Вэл сообразила, что этот процесс напомнил ей, как мать накладывает макияж: раскладывает косметику, а потом использует средства по очереди. Сначала тональный крем, потом пудру, тени для век, карандаш для век, румяна… Все происходило спокойно и последовательно, как торжественная церемония. Слияние этих двух картин сильно ее смутило.
– Тебе не следовало делать это при ней, – повторил Дэйв, указывая на Вэл движением подбородка.
– А ее не колышет. Правда, Вэл?
Вэл не могла понять, что думает. Она еще никогда не видела, чтобы кто-то делал себе укол так профессионально, словно врач.
– Ей не положено видеть, – сказал Дэйв.
Вэл наблюдала, как он встал, начал расхаживать по платформе и наконец остановился под надписью из керамической мозаики, которая гласила: «За все надо платить». Ей показалось, что у него за спиной темнота изменяет свою форму, расползается, словно капля туши, попавшая в воду. Казалось, Дэйв тоже это увидел. Глаза у него широко раскрылись.
– Не делай этого, Лолли.
Сумрак словно сливался в нечеткие формы, от которых у Вэл по рукам побежали мурашки. Размытые рога, пасти, набитые зубами, длинные, как ветви, когти образовались и снова растворились.
– В чем дело? Страшно? – презрительно спросила Лолли у Дэйва, а потом снова повернулась к Вэл. – Он собственной тени боится. Вот почему мы называем его Хилятик.
Вэл ничего не ответила: она продолжала смотреть на движущуюся темноту.
– Пошли, – сказал Дэйв Вэл, нетвердо идя к лестнице. – Надо идти проверять мусор.
Лолли преувеличенно надула губы.
– Вот уж нет! Это я ее нашла. Вэл моя новая подруга, и я хочу, чтобы она осталась здесь и поиграла со мной.
«Поиграла» с ней? Вэл не знала, о чем говорит Лолли, но ей не понравилось, как это прозвучало. В этот момент Вэл больше всего хотелось выбраться из этих давящих тесных туннелей и оказаться подальше от двигающейся тени. Сердце у нее колотилось так быстро, что она боялась, как бы оно не выскочило из груди, словно кукушка из часов.
– Мне надо выйти подышать.
Она встала.
– Останься, – лениво сказала Лолли. – Ты не поверишь, как тебе будет весело.
Ее волосы показались Вэл гораздо более яркими, чем всего мгновение назад, – их пронизывали аквамариновые тени. Воздух вокруг Лолли мерцал маревом, как над улицей в жаркий солнечный день.
– Пойдем, – позвал ее Дэйв.
– Почему ты всегда такой скучный?
Лолли закатила глаза и прикурила от жаровни. Половина сигареты моментально сгорела, но девушка все равно затянулась. Голос у нее стал медленным и нечетким, но взгляд сонных глаз оставался суровым.
Дэйв начал подниматься по желтой служебной лестнице, и Вэл быстро пошла за ним, чувствуя непонятный страх. Наверху Дэйв поднял решетку, и они оказались на тротуаре. Выйдя на яркий свет дневного солнца, Вэл поняла, что оставила на платформе свой рюкзак с обратным билетом внутри. Она полуобернулась к решетке, но в нерешительности застыла. Ей хотелось забрать рюкзак, но Лолли вела себя так странно… Все стало ужасно странным. Но, может быть, даже запаха наркотика было достаточно, чтобы заставить тени двигаться? Она мысленно пробежалась по списку веществ, которых следовало избегать, – его им дали на уроке по охране здоровья: героин, «ангельская пыль», кокаин, особый К. Она немного знала про них. Никто из ее знакомых не заходил дальше курения травки или выпивки.
– Идешь? – окликнул ее Дэйв. Впервые увидев его при ярком свете, Вэл заметила стершиеся подошвы его ботинок, пятна на джинсах, тугие мышцы на худых руках.
– Я оставила мой… – начала она, но потом передумала. – Не важно.
– Лолли просто такая, – сказал он с грустной улыбкой, глядя на тротуар, а не в глаза Вэл. – Ее ничто не изменит.
Вэл посмотрела на большое здание на другой стороне улицы и на бетонную площадку, где они стояли, – с высохшим и растрескавшимся прудом и брошенной тележкой для покупок.
– Если этим путем так легко забраться, почему мы шли через туннели?
Дэйв, похоже, смутился и секунду молчал.
– Ну, в финансовом районе в пять часов в пятницу довольно много народу, а в субботу он почти пустой. Ни к чему вылезать посреди тротуара, когда вокруг миллионы людей.
– И это все? – спросила Вэл.
– И я тебе не доверял, – добавил Дэйв. Вэл попыталась улыбнуться, потому что надеялась, что теперь он немного верит ей, но она могла думать только об одном: что случилось бы, если в какой-то момент, идя по туннелям, он вдруг решил бы, что не может ей доверять.
Вэл копалась в мусорном контейнере. Запахи пищи по-прежнему вызывали у нее позывы на рвоту, но после предыдущих двух мусорных свалок она уже немного к ним привыкла. Отодвинув горы измельченной бумаги, Вэл обнаружила только несколько досок, утыканных гвоздями, пустые коробки из-под компакт-дисков и сломанную рамку для фотографии.
– Эй, смотри-ка! – окликнул ее Хилятик Дэйв от соседнего контейнера.
Он вынырнул в морском бушлате с надорванным рукавом и с пенопластовой коробкой из ресторана, которая была почти до верху полна лапши в соусе «Альфредо».