Дело в том, что Молчанов отказывается с нами говорить. – И что я могу сделать? – Он твердит, что расскажет все только вам. – Мне? – Не спрашивайте меня почему. – Да? А я собирался. Майор взглянул на часы. Они у майора были дорогие, с металлическим браслетом. Наверное, снял с собственноручно убитого агента ЦРУ. – Молчанов истекает кровью. Сейчас его готовят к операции. От наркоза он будет отходить долго. И вообще не известно – отойдет или нет. Поэтому я договорился – нам дадут возможность задать несколько вопросов перед операцией. Он еще какое-то время говорил о том, какие вопросы подстреленному парню нужно задать и какие ответы от него нужно получить. Я, если честно, почти не слушал. Мы вышли из кабинета, майор закрыл дверь на ключ, и мы спустились на первый этаж. Часовой отметил мой пропуск. Мы перебежали по мокрой дорожке в особнячок напротив. Майор сказал часовому: «Это со мной», и тот открыл дверь. За очередным поворотом выложенного кафелем коридора нас встретила медсестра в белом халатике. – Семен Яковлевич просил подождать. Пойдемте, пока переоденетесь. Она проводила нас в раздевалку, повесила мою мокрую куртку на плечики и выдала взамен стопку хрустящего накрахмаленного белья. Белый халат с тесемками на спине, белые бахилы на ноги. – Разговаривать будем уже в операционной – времени нет. Вернувшаяся медсестра провела нас к двери, на которой значилось: «Операционная». – Ждите. Вас вызовут. Мы принялись ждать. Майор поглядывал на свои дорогие часы. Я прислонился к стене. Прямо передо мной, напротив глаз, висело объявление: «Курить воспрещается». Жаль, я бы с удовольствием покурил. Рядом была еще одна дверь. На этой было написано «Вход в морг». Майор улыбнулся и спросил, не хочу ли я осмотреть их морг? Я сказал, что, наверное, нет… может быть, в следующий раз. – Зря. У нас здесь очень хороший морг. Там, кстати, лежит тело вашего китайца… Генконсульство попросило подержать пару дней, пока они не подготовят все к отправке на родину. – Ли Гоу-чженя будут хоронить в Китае? – У нас в стране азиатов не хоронят, отправляют домой. У индусов это как-то связано с религией. А китайцы и японцы своих покойников в основном кремируют. У нас, сами понимаете, никак… – Почему? – Не горят. – Покойники не горят? – Не-а. Я как-то пробовал. Году в восемьдесят шестом. У нас тогда одного японца кремировали. – И как? – Не горит. Чтобы кремировать белого, отводится минут двадцать – двадцать пять. От тела остается только мелкий пепел. А с этим – открываем камеру через полчаса, а он только обуглился малость. Поддали жару, ждем. Открыли еще через полчаса – опять не готов. – Так и не сгорел? – Мы его почти четыре часа поджаривали. Даже саперными лопатками покрошить пробовали – не горит, падла! – Проблема, блин… – А знаете почему? Биохимия. Они же рисом питаются. От риса у них биохимия другая. Не такая, как у нас. Вот они и не горят. – Тяжелая у вас работа… – А вот с русскими – легко. Сегодня на вскрытие одного мужчину привезли. Профессора. В смысле – бывшего профессора. Вот человек – уважаю! – Горит хорошо? – Чтобы его нормально разместить, пришлось сдвигать вместе два стола – на один не помещался. Громадный, рыжий – красота. Не то что ваш Ли. Профессор? Громадный и рыжий? – Как его фамилия? – Чья? – Этого… Профессора… – Люда, как фамилия сегодняшнего профессора? – Толкунов, товарищ майор. Не обращая внимания на надписи на стенах, я потянулся за пачкой «Lucky Strike». – Вы что, знали его? – От чего он умер? Майор посмотрел на медсестру Люду, и та прочитала по бумажке: – От множественных пулевых ранений в область головы и грудной клетки. Я воткнул сигарету в губы. Рука немного дрожала, но попасть удалось с первого раза. Уверен, я бы справился и с зажигалкой, но над дверью зажглась зеленая лампочка, и майор, подобравшись, сказал: – Это нам. Илья, умоляю – вопросы только по существу. Как договаривались. Пожалуйста. Мы прошли сквозь очередную бронированную дверь с цифровым замком и попали прямо к операционному столу. Слепящие лампы, много хромированного металла, сладковатый запах. Может быть, разлагающихся китайских трупов. Гражданин Молчанов лежал на столе. Голый, с побритым животом, к которому уже подвели резиновые шланги, и нереально бледный. Рядом с ним стояли доктора в масках и несколько медсестер. – Две минуты, Владимир Федорович. Больше не могу. Извините. – Хорошо. Две минуты. – Подойдите ближе. Он в сознании и может говорить. Я сделал шаг в сторону операционного стола. На белом лице парня глаза казались черными, как пролитое на стол в лениздатовском буфете вино. Еще на лице был громадный синяк. Я сделал еще шаг, и глаза дружно перекатились в мою сторону. Разумеется, я не помнил ни единого пункта из данных мне майором инструкций. Вы бы помнили? Шепотом я спросил: – Болит? – Болит. – Говорить-то можешь? – Ты, Стогов, не мент… тебе скажу… Парень закрыл глаза. Через десять очень долгих секунд я подумал, что, может быть, он умер. – Короче, так… За пиздюлятор разбитый потом поговорим… когда поправлюсь… Понял, да? Ты вроде нормальный… так что поговорим… Он опять закрыл глаза. Врач демонстративно посмотрел на часы. Дыхание выходило у раненого из горла с хрипом и бульканьем. – Короче… этого Ли завалил я… потому что ты в сортир ломиться начал… а я ж был еще внутри… ну и разнервничался, понимаешь?.. он же мог начать орать… я не со зла, понимаешь?.. просто так получилось: в голову ему: стрельк!.. так что это ты, Стогов, виноват… тебе и ответ держать… ты же понимаешь: нас там трое было: я, ты и китаец… китаец все: в башке дыра и на бобике мусора… а я у него ничего не брал… где камень, никто не знает… интересное кино! По глазам было видно: он уплывает… теряет нить, связывающую его с реальностью… с нами, пока что живыми. – Самое-то обидное что? Самое обидное, что помру, как лох, из-за китайца… Ты когда-нибудь из-за китайца помирал? Вот и я не хочу… из-за китайца… потому что… ты эту падлу отыщи… а главное, камень… потому что с собой у китайца камня не было… гадычем буду, веришь?.. я у него по карманам похлопал: пусто… китаец… я китайцу так и сказал… а он… рожа такая желтая-желтая!.. как солнышко… Из уголка рта у него потекла струйка крови. Глаза закатились. Врач крикнул: – Боря, все! Уводи его! (развернувшись к остальным) Начали! Начали!