вчера в моих руках, словно пойманная бабочка. Какая-то другая Жасмин. Не та, что была ночью. – Думаю, что нет. – Что ли, не хочешь остаться? – Просто много дел. – Какие дела могут быть у блондинок вроде тебя? – У блондинок вроде меня может быть целая куча дел. Когда-нибудь я тебе расскажу. Уже открывая дверь, она обернулась и сказала: – Пока. Я позвоню. – Пока, Жасмин. Она расхохоталась. – Слушай, Стогов, действительно… Я же тебе так и не сказала… Вообще-то Жасмин – это китаец придумал. Ему нравилось так меня называть. На самом деле меня зовут Ира. – Ира? – Совсем без экзотики. Привыкай. Пока. Хлопнула дверь, завыл, спускаясь, лифт. Ира? Ирина… Какая разница? Ирка-блондинка. Я вернулся в гостиную, немного прибавил звук радио и плюхнулся на диван. «Позвоню…» Она сказала, что позвонит. Я сниму трубку, а она скажет мне, что едет ко мне, и я куплю нам алкоголя, и все повторится тысячи раз. Жалко, что я не спросил, когда именно она позвонит… Я вытряс из пачки сигарету. Удивительно, какие мелочи запоминаешь иногда в такие ночи, как эта. Я не помнил, как мы дошли до кровати. Зато помнил две смешные детские ямочки у девушки чуть выше ягодиц. Я помнил их столь отчетливо, что узнал бы, даже встретив на улице. Я бродил по квартире, натыкался на углы мебели, ронял пепел на пол и не обращал на это никакого внимания. Я давно забыл о том, что лицо женского пола может выступать в моей жизни не только как официантка или сержант милиции, но и в других ролях. А теперь Жасмин напомнила мне об этом, и все внутри просто клокотало. На самом деле я не такой, как, например, Леша Осокин, который может за неделю соблазнить четырнадцать гимнасток или фигуристок с ногами полутораметровой длины, а потом прийти ко мне, завалиться, не разуваясь, на диван и, цыкая зубами, сообщить: «Что-то перевелись, старик, в этом городе классные телки… Ну что ты будешь делать?» Я не такой. По природе я моногамен. После того как три с половиной года тому назад я развелся с Натальей, моя жизнь вообще бедна эротическими приключениями. После развода у меня, пожалуй, было всего два продолжительных романа. И около дюжины совсем случайных meetings. Таких, что с утра я не мог вспомнить не только имени избранницы, но и того, где именно я эту избранницу избрал… и не было ли там чего-нибудь качественнее? С Натальей я развелся быстро. Пять лет мы прожили вместе, а потом – будто щелкнули выключателем и погас свет. Когда свет зажегся снова, я жил в другой квартире, работал на другую газету и вел совершенно другую жизнь. Иногда она звонит мне, говорит, что читает мои репортажи, вежливо хвалит. Я не звоню ей никогда. Только тупица строит дом на пепелище. Я и не строю. Наталья – одна из самых красивых женщин этого города. Приятели рассказывают, что недавно она стала редактором отдела. Получает раза в полтора больше меня. Вспоминать о подружках, бывавших в моей квартире после Натальи, еще противнее, чем о развалившемся браке. Первой мое одиночество скрашивала девица со здоровенным бюстом и обалденным хриплым голосом. Не спрашивайте, откуда она взялась и куда делась. Было это сразу после того, как мы с Натальей разменяли квартиру. Тогда мне казалось, что какая-то женщина обязательно должна быть рядом. Не одна, так другая. Как иначе? Понять, что я ошибаюсь, стоило большого труда. Избавиться от девицы стоило большой крови. После этого, наученный горьким опытом, я где-то с год вел образ жизни почти спартанский. Меньше женщин – меньше проблем. В конце минувшей зимы я писал для небольшого журнала. В журнале был зануда редактор, а у него была секретарша Лена. Когда я понял, что ситуация выходит из-под контроля, было уже поздно. Пить Лена любила, но не умела. То есть абсолютно. В каждый свой приезд ко мне Лена напивалась до чертиков и потом, пребывая в состоянии алкогольного транса, так голосила в постели, что соседи несколько раз порывались вызвать милицию. С собой Лена привозила порнокассеты. Жуть, да? Насмотревшись немецких киношек, она выкидывала потом такие коленца, что, бреясь по утрам, я стеснялся смотреть своему отражению в глаза. Ей что – с утра она никогда ничего не помнила. А каково мне? Я, между прочим, как бы пьян ни был, ничего не забываю. В общем, с Леной тоже не срослось. Но главное – все эти истории были скучны. Я болтался с подружками по найт-клабам, пил с ними виски и «Бейлиз», а как-то с Леной мы умудрились за день поесть мяса крокодила в «Афродите» на Невском, плова с анашой в «Синдбаде» на Васильевском острове, а потом в «Кукараче» на набережной Фонтанки вытрескать бутылку мексиканской кактусовой водки «Пепе Лопес» с лежащей на дне личинкой гусеницы. Правда, по насыщенности этот денек был не вполне обычным даже для меня. Я дрался из-за дам, я брал их с собой на интервью, когда в город приезжали импортные звезды, а с той, первой, грудастой девицей я как-то занимался любовью прямо на «Чертовом колесе» в Луна-парке. Ночью, пьяный, под проливным дождем. Причем «Колесо» запустил самостоятельно. Когда приехала милиция, я еле откупился от заспанных сержантов… И все равно было мне скучно. Ничего, кроме облегчения, не испытывал я в тот момент, когда романы подходили к концу. А теперь все было иначе. В самую первую утреннюю минуту, когда, открыв глаза, я увидел, что на груди у меня лежит белокурая голова, я понял – теперь все будет иначе. Я чувствовал себя так, словно за окном и в самом деле была весна и повсюду цветет сирень, а просыпаюсь я оттого, что солнце, зараза, слепит сквозь шторы и раскаляет воздух в квартире так, что нечем дышать и сразу хочется в душ. Я почувствовал, что сигарета дотлела до фильтра и обжигает мне пальцы. Только тут я расслышал: в дверь кто-то звонит. Я открыл дверь. На площадке стоял майор госбезопасности Владимир Федорович Борисов. В пиджаке и до блеска начищенных ботинках. Вот уж кого не ожидал. – Здравствуйте, Илья Юрьевич. Можно к вам? – Что-то случилось? – Случилось. И серьезное.