И, естественно, именно в этот момент аукционист решил выключить сопровождающее видео за спиной девушки, тем самым заглушая музыку. Весь чертов зал обернулся в мою сторону, с интересом рассматривая.
— Твои глаза… Они космические! — мило улыбнувшись, самый молодой в зале парень смотрел мне только в глаза, несмотря на провокационный наряд. Подмигнул, слегка оттолкнул Коронова и кивнул головой в знак приветствия: — Максим Абрамов. Приятно познакомится с такой лишающей голоса красотой!
Я уже открыла рот, чтобы поздороваться в ответ, как тут же поперхнулась. Вибрации, исходящие от одного конкретного человека в зале, действовали даже физически. Я повернула голову к Шакалову и почувствовала привкус горечи на языке и его мысленный посыл: "Только попробуй еще раз высунутся".
Я непонятливо свела брови на переносице, ведь если следовать логике — так меня купят дороже. Но Шкалов явно моих посылов не разгадал или просто делал вид. Его кулаки сжались, жевалки заиграли и даже в полумраке было видно, как глаза стреляют молнии. Ей богу, если у дьявола есть человеческий облик — это Кирилл Шакалов в порыве едва контролируемой ярости.
— А теперь у нас следующий лот! Товар господина Кирилла Шакалова — девушка с фиолетовыми глазами. Не могу не сказать важный факт, что таких людей всего считанные единицы на земле и все они живут в Египте! — воскликнул акционист и я быстро проследовала на сцену на ватных ногах.
Десять мужчин смотрела на меня, словно голодные коршуны. Неприятные, липкие взгляды сыпались со всех сторон, облепляя словно панцирем. Я дышала через раз, забывала глотать и постоянно облизывала губы. Черт… Лучше и вправду быть под наркотиками, чем испытывать реальность в трезвой шкуре.
— Такого не может быть! — воскликнул неугомонный Коронов. — Это либо линзы, либо какая-то операция. Шакалов решил провести нас, как школьников!
— Нет, господин. — тут же переманил его внимание на себя аукционист. — Девушка прошла медицинское обследование. Так что можете быть уверенны… К тому же, по правилам аукциона, после покупки ваш врач может лично осмотреть девушку и удостоверится в честности господина Шакалова.
Коронов сел на место и уставился на меня так, как в последний раз. Его крысиные глаза прошлись по каждой клеточке моего тела, насилуя своей придирчивостью и скрупулезностью. Да, Кирилл Шакалов тоже смотрел на меня с похотью, но… не так грязно, мерзко и уничтожающе. Мельком встретившись взглядом с Короновым я увидела там свою смерть: пытки, насилие, извращение. Все это было в ехидной ухмылке, еще до того, как он услышал главное:
— Кроме того, девушка абсолютная девственница. Абсолютная, господа! Ни разу ни мастурбирующая, что подтвердил наш гинеколог по состоянию кожи. — продолжал час моего падения парень на сцене. И если я думала, что худшее в моей жизни уже произошло: ошиблась — аукционист внезапно отодвинулся от сцены и сделал экран монитора полностью доступным для зрителей. — Пару часов назад девушка получила свой первый в жизни оргазм от вибратора в доме хозяина вечера, господина Шакалова. Он любезно предоставил нам эти кадры, чтобы вы не жалели своих денег!
Удар… Еще удар? Нет, его не было, сердце умерло от стыда, горя и потери. Я просто стояла. Не ощущая ног, рук, времени. Вот парень нажимает на кнопку и включает запись со скрытой записи из кабинета Кирила. Вот мой взгляд с испугом падает на него, но мужчина не видит меня — смотрит сквозь. Словно я мебель, вещь, собственность.
Из видео доносятся крики, стоны, мерзкие слова Шакалова. Взгляды в зале становятся все заинтересованней, грязнее, требовательней. Все словно ждут чего-то, поглядывают на Шакалова и его корман брюк. Но он молча сидит и смотрит видео, словно это не шокирующие кадры, а художественный фильм.
Вдруг осознала, что нажми он сейчас на кнопку в своем кармане — сошла бы с ума.
Мои глаза опускаются вниз, руки трясутся, ноги подкашиваются, а из глаз текут горючие слезы. Я ведь не смогу быть больше прежней. Никогда. Нет больше Кристины-официантки, есть душевно больная Черничка, чья-то будущая рабыня.
— Пять тысяч!..
— Десять!..
— Ставлю сразу пятьдесят.
Бесчисленные голоса вокруг фонили, но один я услышала четко — Максима Абрамова:
— Даю двести и хочу забрать ее сейчас же. Неужели вы не видите, что девушке плохо? Ей нужна помощь и полный покой.