— Это не злоупотребление, а удачное решение проблемы, которая иначе может причинить всем нам немало хлопот.
Все уладилось. Затем во имя общего спокойствия капитан Кортар нарушил строгий кодекс личной чести, принятый на его родной планете Гозган, и опубликовал список пассажиров, в котором имя Ориго Лима было заменено другим. Подлинный список был внесен в корабельный журнал, и капитан знал, что ему не будет покоя, пока он не уничтожит следы фальсификации. Он вызвал Дейксема и кассира и объяснил им, что пошел на этот шаг для поддержания порядка и что вся ответственность и бесчестье целиком ложатся на его плечи. Как истинные гозганцы, они не спорили с ним и не спрашивали объяснений. Лим под именем Элвиса был радушно встречен в кают-компании:
— Будьте как дома, — радостно приветствовал его самый молодой из офицеров, второй помощник Фоссейс. — Хотите пива? Мы так надоели друг другу, что новое лицо для нас все равно что дождь в пустыне. Меня зовут Фоссейс. Вот этот толстяк с туповатым лицом, Женти — наш некудышный механик. А вон того мрачного типа с лошадиной рожей вы уже знаете, это Дейксем, первый помощник капитана и наш главный пьяница. Не смей. НЕ СМЕЙ, ТЕБЕ ГОВОРЯТ!
Последние слова Фоссейс прокричал, отскочив вбок, но корабельный механик Женти оказался проворнее. Его рука с конденсатором, из которого торчали два тонких острых провода, стремительно метнулась вслед ретирующемуся помощнику, и провода, проколов материю на сиденье брюк, коснулись трепещущей плоти. Раздался легкий треск, и Фоссейс громко взвыл. Все громко расхохотались, и даже Лим, забыв на секунду обо всем на свете, не смог удержаться от смеха.
— Ржать, как лошадь, вы умеете, посмотрим, умеете ли вы так же хорошо метать стрелки, — проворчал Фоссейс, потирая ушибленное током место.
Лим никогда не играл в эту игру, но правила ее были несложны, а его гибкие пальцы хирурга быстро научились направлять легкую оперенную стрелку в пробковую мишень. Они сыграли тренировочный раунд и откупорили по жестянке пива. Женти присел на диван и тут же вскочил на ноги, расплескав пиво по всей комнате — кто-то подложил заряженный конденсатор под подушку. Они бросили жребий, и азартно принялись за игру.
Ожидая своей очереди, Лим размышлял над поведением гозганцев. Во время работы они были холодны как лед, вежливы и неприступны; свои служебные обязанности они выполняли с подчеркнутым блеском. Но в свободное время вели себя непринужденно, забывали о различиях в званиях, шутили и разыгрывали друг друга. Заряженные конденсаторы были в большом ходу.
Несмотря на вновь приобретенное умение, Лим набрал меньше всех очков; ничего другого он и не ждал. Он принялся допивать свое пиво, как вдруг резкая боль ожгла его спину. Он круто повернулся, залив пивом рубашку, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки, лицо исказилось гримасой боли и гнева.
Перед ним стоял юный Фоссейс с конденсатором в руке и победоносной улыбкой на лице.
— Проигравшему всегда достается... — он увидел выражение лица Лима и умолк. Улыбка медленно исчезла с его лица. Он весь подтянулся и холодными бесстрастными глазами следил за Лимом. Воцарилась мертвая тишина.
Все это Лим увидел и осознал в какие-то доли секунды; он понял, что был принят в их среду как равный, а за это надо расплачиваться. Откуда им было знать, что последние десять ударов плети он получил всего три дня назад, и спина его еще не успела зажить.
Овладев собой усилием воли, Лим рассмеялся, надеясь, что для чужих ушей его смех не звучит так же натянуто и фальшиво, как для его собственных. Он протянул Фоссейсу правую руку.
—А я и не знал, что вы сажаете проигравших на электрический стул. Впрочем, чего еще от вас ожидать. Я сначала подумал, что мне крышка. Ну, по рукам, и не будем ссориться.
Слегка расслабившись, но еще не вполне уверенно, Фоссейс протянул руку. Лим схватил ее и с энтузиазмом принялся пожимать ее, качая вверх и вниз, словно ручку насоса. Одновременно его левая рука скользнула к локтевому суставу молодого офицера. Его пальцы быстро нажали на локтевой нерв в том месте, где он проходит под локтевым отростком. Ойкнув, Фоссейс отскочил, и его правая рука бессильно обвисла, словно парализованная.
— Но я совсем позабыл рассказать вам о своем правиле, — продолжал Лим, чувствуя, как его улыбка становится более естественной, — когда меня бьют током, я парализую первую попавшуюся руку.
Все расхохотались, даже Фоссейс, продолжавший растирать свои занемевшие мускулы, и кризис благополучно миновал. Лим почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота, и только теперь по-настоящему понял, до какой степени ему необходимо общество этих парней. Семь лет в положении отверженного не проходят для человека бесследно.
— У старушки-герцогини, должно быть, расстройство желудка, — заметил Дейксем на следующий вечер, — она не вышла к обеду, а этот толстый жук Балиф снует взад и вперед с озабоченной миной. Хоть раз мне удалось пообедать с аппетитом, без ее кваканья над ухом.
— Хорошо быть начальством, сынок, — невозмутимо отозвался капитан Кортар, послав одну за другой две стрелки прямо в самый центр мишени, — вот когда ты будешь капитаном на собственном корабле, ты тоже сможешь приказывать своему первому помощнику, чтобы обедал с пассажирами вместо тебя.
— Если бы не надежда, что этот славный день когда-нибудь настанет, я бы давно уже бросил службу, вернулся на Гозган, завел свинарник и взял бы Фосси главным свинопасом.
Старая шутка, как всегда, была встречена радостным смехом. Лим рассмеялся вместе со всеми, но его сердце кольнуло предчувствие.
— Этот Балиф, он, что, судовой врач? — спросил Лим.
Должно быть капитан заметил в его голосе странную нотку, потому что он метнул на Лима быстрый взгляд: впрочем, он единственный среди присутствующих знал его историю.
— Да, он врач, хотя и не член экипажа, — ответил капитан, — Как правило, мы возим грузы и не нуждаемся во враче, но на пассажирские рейсы мы всегда нанимаем какого-нибудь костоправа. Когда мы узнали, что обратным рейсом с нами полетит герцогиня со своей компанией, мы наняли врача на ее родной планете.
— Тоже мне врач, — скорчил гримасу Дейксем, — Я бы его к себе и близко не подпустил. Да что там, я бы не дал ему лечить даже одну из тех свинок, которых будет пасти Фосси.
— Он нравится пассажирам, — заметил капитан, — за то ему и платят.
Разговор перешел на другую тему, и Лим постарался выкинуть доктора Балифа из головы. Он искренне надеялся, что с герцогиней Марескулой не случилось ничего более серьезного, чем расстройство желудка.
Но когда по истечении трех дней герцогиня продолжала оставаться в своей каюте, Лим, улучив момент, когда капитан появился в кают-компании, отозвал его в сторону.
— Как наша герцогиня?
— Понятия не имею. Доктор Балиф утверждает, что у нее легкое инфекционное недомогание.
— В чем выражается ее недомогание?
— Насколько я понял, что-то происходит с ее руками. А теперь это перекинулось на ноги. Должно быть, подагра разыгралась на почве обжорства.
Лима охватил страх, но он постарался не подать виду.
— Кожные заболевания — это неприятная штука, капитан, и они могут оказаться очень заразными. Ради блага пассажиров и экипажа вам следовало бы поинтересоваться, насколько эффективно этот Балиф контролирует болезнь. Хотел бы я знать... — Лим осекся. Капитан, насупившись, не сводил глаз с его лица.