На берегу у самой воды сидели двое,
— Что будем дальше делать, Василий? — спросил наконец Долматов.
Серов не ответил. После недавнего боя, когда с трудом удалось выйти из-под огня преследовавшего бронеотряда, он думал об одном: как бы не попасть в руки чекистов, пробиться за Урал, в родные места. В нем еще теплилась надежда на благополучный исход.
Серов давно понял, что его «армия» таяла не только в жарких боях, но и от массового дезертирства. Никто не хотел умирать ради его идей. Страшно обозлился Серов, когда узнал, что два взвода увел Бредихин. Это его — писаря следственного отдела — Долматов просил расстрелять, но он, атаман, помиловал и даже назначил его командиром взвода... Особенно больно было вспоминать добровольную сдачу чекистам жены Клавдии и сына. Этого атаман не мог простить никому. Но где взять силы, чтобы разбить большевиков и их отряды? Где?
Возвратившиеся дозорные доложили: в двух верстах, ниже по течению, стоит несколько лодок. Серов поднялся с холодной земли. На переправе всадников встретил старый перевозчик. Подошел к Серову, глухо спросил:
— Что за люди?
— А тебе какое дело?
Старик обиделся:
— Мне оно, конечно, дела нету. Но течение коварное. Неровен час и лодку перевернуть может. Если хотите переехать на тот берег, то я сейчас Гришку, внучка мово, позову. Одному не справиться...
Серов подумал и сказал:
— Валяй, да побыстрей!
Дед Овсей, так звали перевозчика, нашел Гришку спящим. Разбудив внука, он зашептал: «Бандиты пожаловали, сынок. Зажигай хворост».
Сигнал увидели на противоположном берегу. Самарские чекисты приготовились к встрече бандитов.
Лодку, в которую сели Серов, Долматов и коноводы, вел сам Овсей. Овчинников и еще три бандита разместились в долбленке, которой управлял внук Гриша. Лошади плыли следом. Дед Овсей занятно рассказывал о походе казаков в Персию, о том, какие осетры попадают иногда в сети. Убаюканные байками старика, тихим шелестом волн, бандиты, не спавшие несколько дней кряду, задремали. Очнулись, когда лодки уткнулись в песчаный берег. Не успели подняться, как были окружены чекистами. Серов вынул из кобуры револьвер и протянул его красному командиру. Долматов, Овчинников и другие последовали примеру своего атамана.
— Прошу записать в протокол задержания, что мы сдались добровольно,— прохрипел Долматов.
Серов не мог говорить. Он плакал.
* * *
С тех пор прошло много лет. Но подвиги борцов за Советскую власть, их имена не забыты. На центральной усадьбе Джиреткупнинского совхоза в тенистом парке поселка Ново-Алексеевка Хобдинского района Актюбинской области высится обелиск. На одной из мраморных плит золотом отливают слова: «Здесь похоронены чекисты Д.И. Клейменов, Н.Т. Иванов, И.Е. Переверзенцев, П.А. Ткачук, Е.Ф. Пятых — март 1922 г.»
На могиле, за железной оградой, много живых цветов. Их приносят пионеры и школьники, рабочие, все те, кому дорога память безвременно погибших героев.
В. ГРИГОРЬЕВ
ОПЕРАЦИЯ «АТАМАН»
Байкал проезжали ночью. Сергея Лихарина разбудил сосед, который с вечера дежурил у окна и каждую четверть часа нетерпеливо спрашивал проводников, скоро ли чудо-озеро. На станции Слюдянка Лихарин вместе с другими сбегал к берегу и с удовольствием умылся чистой студеной водой. После этого спать расхотелось. Под стук колес невольно вспоминались последние беседы в Москве.
«Тот» вызов к Артузову сначала не удивил, мало ли какая справка могла понадобиться Артуру Христиановичу. Но когда в кабинете начальника Сергей увидел Трилиссера — руководителя иностранного отдела ОГПУ — понял: разговор будет серьезным.
Расспросив Лихарина о том, как он справляется с выполнением ранее данных поручений, Артузов присел на подоконник и некоторое время смотрел в окно, еще и еще раз перебирая в памяти доводы, которые только что приводил Трилиссеру в пользу кандидатуры Лихарина: «Всего 27 лет?! Но ведь мы и сами не слишком далеко ушли от него. К тому же гражданская, работа в губчека, спецшкола ГПУ — это немало. В служебных характеристиках всюду одно: выдержан, осторожен, вдумчив, в решениях нетороплив, но и не медлителен. Преподаватели школы отметили пристрастие к философии, особенно логике. Знание языков? Английский освоил хорошо. В поведении, манерах у него — повадки офицера-дворянина и учтивость светского человека. Все предыдущие задания давались в пределах аппарата, контакта с кем-либо из прошедших через наши руки он не имел».
Воспользовавшись паузой, Трилиссер, негромко кашлянув, пригласил Лихарина присесть рядом с ним на диван.
Артузов, повернувшись к ним, расстегнул ворот гимнастерки, провел ладонью правой руки по своей маленькой бородке и, в упор глядя на Сергея, спросил его:
— Вам приходилось бывать на Дальнем Востоке?
— Да.
— Долго?
— Не совсем. Три года. Промышлял зверя, искал с китайцами в Уссурийской тайге женьшень.
— А говорить по-китайски не научились?
— Немного. Так, кое-что из обиходного.
— Что ж, и это неплохо,— вступил в беседу Трилиссер. И, немного помолчав, спросил: — Знакома ли Лихарину фамилия Анненкова.
— Бывший атаман Семиречья,— ответил Лихарин.
— И это все?
— Да. Я ведь всю гражданскую был на Западе.
— Не густо,— заметил Артузов, весело поглядывая на Трилиссера. — Теперь у вас появляется возможность познакомиться с атаманом и его делами подробнее. Он стал объектом усиленного внимания японской, английской, французской и германской разведок. Мы, конечно, остаться в стороне в подобном случае не можем. Руководство ОГПУ намерено предпринять определенные контрмеры для защиты интересов революции. Исполнителем думаем назначить Вас...
Гудок паровоза прервал нить воспоминаний. Повернувшись на другой бок, Лихарин попытался уснуть, но не сумел. В памяти постепенно вновь возник негромкий глуховатый голос Трилиссера.
— В 1920. году Анненков чуть было не попал в наши руки. Тогда в конце марта части его армии общей численностью более 30 тысяч человек продолжали удерживать большую часть Семиречья. В состав этой армии входили и войска атамана Дутова, изгнанные из Оренбуржья Красной Армией. Большинство дутовцев под влиянием поражений пало духом, в полках было много больных. Дутов и его приближенные надеялись отсидеться под защитой анненковцев до лета, переформировать части, пополнить их оружием и людьми, а затем вновь попытаться изменить ход войны. Но, привыкшие к несению полицейской карательной службы, анненковцы не оправдали надежд дутовцев. Фронт неумолимо приближался.
Однако и части Красной Армии, продвигавшиеся к Семиречью, были крайне утомлены беспрерывными боями, морозы и сыпной тиф уложили многих бойцов в лазарет.
В этих условиях командование решило внезапным кавалерийским налетом разгромить штаб Анненкова, вызвать переполох в стане белогвардейцев и взять в плен самого атамана. 13-я кавалерийская дивизия выделила для этого три сотни бойцов, бедняки-пастухи из местных казахов вызвались повести отряд тайными тропами к логову врага.
Утром 23 марта красноармейцы ворвались в село Уч~Арал, где располагалась ставка Анненкова, разгромили штаб, уничтожили артиллерийскую батарею, взяли много пленных, но атаман, отделавшись легким ранением, сумел удрать.
Набег вызвал страшный переполох, белогвардейцы стали бросать фронт и массами уходить в Китай. У самой границы Анненков жестоко отомстил своим солдатам за то, что они не оправдали его надежд. Тем из них, кто не захотел уходить в Китай, он приказал сдать оружие и отправиться на сборный пункт в город Карагач (которого в действительности никогда и не было) для получения пищи и транспорта. В пути, недалеко от Алакульских озер, все четыре тысячи этих обманутых были изрублены специально выделенными полками алашордынцев и хунхузов.
Сергей вновь, как и тогда в Москве, почувствовал спазм в горле. Думая отвлечься от тревожных мыслей, он повернулся на другой бок и стал смотреть в окно. Постепенно монотонный перестук колес оказал свое воздействие, и Лихарин уснул.