— Попытаемся. Вообще, Сергей, ты молодец. Поймать па крючок такую щуку, как Иларьев... Должен признаться, рад за тебя.
— Брось, Миша, давай лучше расскажи, что ты узнал о Тонких? Надо же мне отчитаться перед полковником.
— Интеллигент. Октябрьскую революцию не понял. Б лагерь наших врагов попал после того, как анархисты очистили его квартиру. Однако в отряде атамана не прижился. Во-первых, чересчур умен (а это, по мнению Анненкова, опасный признак), во-вторых, либерал. Прямо из Омска Тонких был направлен представителем Анненкова в ставке Семенова. Атаманы держали связь друг с другом, ну и следили заодно. Сколько Тонких ни рвался из Забайкалья в Сибирь, Анненков его не пускал.
— А что, либерал хотел опробовать себя в бою?
— Нет, у него на Урале оставалась любимая женщина, а отношение Анненкова к слабому полу тебе известно.
— Вот как, ясно.
— Да, кстати, генерал долго искал ее следы, а когда обнаружил, то пришел к нашему военному атташе в Пекине Александру Ильичу Егорову: каюсь, дескать, готов оправдать свой грех.
— Подожди, какому Егорову, не тому ли, который командовал Южным фронтом в 19-м?
— Ему. Не перебивай. Так вот. Предложил разрешить искупить свою вину перед Родиной, сражаясь за дело китайской революции. Александр Ильич помог Тонких устроиться советником в Кайфынскую группу армий Фын Юйсяна. Но числится он там, как мы говорим, волонтером. О его просьбах беляки не знают, хотя кое о чем догадываются.
— Значит, он в нашем деле не повредит?
— Наоборот. Тонких, узнав от меня о расправе атаманцев над семьей полковника Луговских, его старого приятеля, стал считать Анненкова своим личным врагом и готов сделать все для передачи палача в руки правосудия.
— В таком случае нам следует предпринять серьезные усилия, чтобы отвести от Тонких удар атаманцев.
— А сделать это, Сережа, придется тебе, больше некому, да и нельзя других путать сюда, не так уж нас много здесь.
— Значит, информация в Шанхае о Тонких оказалась достоверной. Это приятно.
— Ты, Сергей, продумай теперь дальнейший ход операции: главное ведь только начинается, ибо все предыдущее, как говорят музыканты, только прелюдия. Операцию нам нужно по возможности форсировать. Советские военные специалисты, особенно здесь, в Калгане, утверждают, что обстановка на севере Китая меняется в пользу милитаристов. Во всяком случае поражение Го Сунлина серьезно ослабляет позиции Фын Юйсяна. Ты еще не видел его?
— Нет.
— Интересная личность. И не только внешне. Попытайся в группе иностранных корреспондентов попасть на прием к маршалу... Желательно свести тебя либо с Примаковым, либо с начальником штаба Корнеевым. Ну о Примакове ты слышал?
— Как же, легендарный герой. Командир корпуса червонного казачества, обладатель трех орденов Красного Знамени. В армии не так много людей, имеющих даже один орден.
— Наступит время, потом на склоне лет будешь хвастаться, с самим Примаковым, мол, виделся.
— Достаточно, Миша. Еще ничего и не было, а ты фантазируешь.
— Ладно, и впрямь пора, а то засиделся. Через пару недель вновь увидимся. Я только в Пекин и Кайфын смотаюсь, попрошу там ребят поберечь Тонких и, может быть, побеседую с ним.
Крепко пожав на прощание руку, Михаил ушел. Утром следующего дня рассыльный отеля принес Лихарину голубой конверт. Надрезав его ножницами, Сергей извлек оттуда аккуратно сложенный, источающий тонкий аромат дорогих духов лист лощеной бумаги, на котором некий мистер Поллак изложил, что приглашает адресата к себе по интересующему его делу. В написанном по-английски тексте Сергей обнаружил две грубых ошибки, которых истинный англичанин никогда бы не сделал.
В номере, куда его привел все тот же посыльный, Лихарин был встречен невысоким мужчиной в теплом китайском халате. Слегка вытянутая наподобие дыни голова незнакомца была покрыта редкой растительностью рыжего цвета. Расчесанные на пробор мокрые волосы и халат удостоверяли, что их владелец только что принял ванну. Несколько навыкате голубые глаза рыжеволосого бесцеремонно разглядывали Сергея.
— Если не ошибаюсь, предо мной мистер Дженкинс? — беспощадно коверкая английскую речь, спросил рыжий.
— Вы не ошибаетесь, джентльмен, перед вами Рой Дженкинс — специальный корреспондент «Чайна экономик ревью» в Калгане,— на безукоризненном английском, холодно, как и подобает истинному британцу, ответил Сергей.
— Ладно, поручик, давайте закончим эту дурацкую церемонию, я ведь вас сразу узнал. Ради бога, простите мне скверный «инглиш» и китайскую тряпку, — показывая взглядом на свой халат, проговорил рыжий и назвал себя:
— Черкашинин, остальное, надеюсь, вам понятно.
— Ясно,— проговорил Сергей и резко пожал вялую холеную руку Черкашинина. Тот от боли несколько скривился и потом пару раз махнул кистью в сторону дивана, как бы прогоняя боль и заодно приглашая Сергея присесть.
— Хотел с вами встретиться утром,— продолжал Черкашинин,— но, думаю, откладывать не стоит, лучше завтра смотаемся куда-нибудь на пикничок. У меня здесь в отеле хорошая знакомая — дочь хозяйки. Она давно просит вырваться за город: ведь сколько бывал и все так, на одну ночку, а на сей раз, честно говоря, хочу хоть с недельку отдохнуть. Тем более, что за Пекином сейчас идут бои, а пуля — дура: не разбирает, кто уже отжил свое, а кому еще следует топтать землю.
— Вы что же, прямо из Пекина? — спросил Сергей.
— Если бы так,— ответил Черкашинин,— то я не стал бы вам предлагать участие в пикнике. Не торопитесь, поручик, о главном мы еще поговорим, время есть.
«Дурак, чуть не опростоволосился»,— в душе выругал себя Сергей и, чтобы Черкашинин не заметил его промаха, решил пояснить свой вопрос.
— Я ведь в отличие от вас должен беспокоиться о времени, повода для подозрений своим сослуживцам в России давать не могу, на слишком серьезное дело идем.
— Как хотите, но вам придется здесь, в Китае, еще месяца два торчать. Вы когда выехали с места?
— Да уже больше месяца.
— Ничего. Состряпаете бумагу о болезни, теперь ведь диктатура пролетариата, никто вас не уволит.
— Я веду речь не об увольнении, а о подозрении.
— Все равно, раньше мы вас отсюда не выпустим: право на подозрение и у нас есть. Не упрямьтесь, поручик, Николай Александрович наказал мне, чтобы я детально договорился с вами о посылке нашего человека в Россию.
— Вы что, решили меня оскорбить? — резко ответил Лихарин.
— Ради бога, поручик, я просто неудачно пошутил, никак не могу прийти в себя после дороги.
Сергей внимательно посмотрел на атаманского гонца и, увидев, что резкий ответ сбил с того спесь, мягко проговорил:
— Федор Константинович, вы обмолвились насчет Николая Александровича. Если не ошибаюсь, речь шла о генерал-майоре Денисове, начальнике штаба у Бориса Владимировича.
— О нем. Замечу, господином атаманом предложение начштаба одобрено.
— Безусловно, я не могу возражать против стремления Бориса Владимировича получить от своего доверенного лица надлежащую информацию о нашей работе. Хочу лишь напомнить о себе.
— Истуканами, поручик, мы не будем, все обстоятельства, связанные с вами, учтем. Советую покончить с волнениями и помочь мне разделить завтрашний пикник.— Вяло улыбнувшись, Черкашипии как-то сразу поскучнел, и Сергей понял — пора откланяться.
— Большая часть ночи прошла в головоломках, как побыстрее сообщить Михаилу о происшедшем. Помог, как показалось, случай. Утром по пути к месту отдыха подруга Черкашинина затащила своего приятеля в магазин тканей: там вроде бы привезли новые партии товара из Индии. Сергей остался в фаэтоне. Скучая от безделья, он принялся разглядывать редких прохожих и увидел у дверей соседнего магазина Михаила. Тот стоял вполуоборот к витрине и кого-то ждал. Сергей, выбравшись на обочину дороги, медленно прошел мимо Михаила, на ходу прошептал: «Есть новости». В ответ донеслось: «Увидимся, обсудим». Когда, сделав еще несколько шагов, Сергей повернулся, Михаила па том месте уже не было.