В глубине гостиной виднелся круглый лакированный стол, накрытый на 10 персон по китайскому обычаю. Резные стулья с высокой прямой спинкой и приподнятыми сиденьями выглядели тяжеловатыми в свете керосиновых ламп. Приглядевшись, Сергей заметил, что только его как настоящего европейца снабдили ножом и вилкой, все остальные расправлялись с пищей при помощи куайцзы[28].
Прислуживавшие за столом солдаты, одетые в белые курточки, неслышно появляясь, быстро меняли блюда. Маршал иногда перебрасывался шутливыми репликами с офицерами своего штаба, поддерживая за столом хорошее настроение. Вместо вина (употребление которого в армии Фын Юйсяна категорически запрещалось) был подан лимонадный напиток.
После ужина, несмотря на позднее время, маршал захотел побеседовать с корреспондентом. Переводчиком выступал генерал Тан, хорошо владевший английским. За все время разговора Фын Юйсян только однажды угрожающе сдвинул свои густые черные брови и сердито шевельнул крашеные, чтобы скрыть седину, усы. Несколько раз он дружелюбно улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.
Маршал поинтересовался сначала, что привело «господина Дженкинса» в район расположения народной армии:
— Редакция,— ответил Сергей,— намерена опубликовать серию статей о прошлом и настоящем северо-западных районов Китая, привлечь сюда дружественный иностранный капитал и содействовать этим поднятию благосостояния и процветанию здешнего населения.
— Мы с уважением,— ответил Фын Юйсян,— относимся к тем, кто сочувствует нашему трудному положению и желает содействовать в приобщении ко всеобщему прогрессу.
— Пользуется ли правительство гоминьцзюня (народной армии) помощью иностранных держав? — спросил Сергей.
— Какую помощь вы имеете в виду? — несколько резковато потребовал ясности маршал.
— Конечно, экономическую,— уточнил Сергей.
— Мы получили займы от некоторых дружественных стран, которые с сочувствием следят за борьбой народного Китая против врагов национального единства.
— Господин маршал, мне приходилось читать, что вы широко используете в своих войсках иностранных военных специалистов, даже большевиков, это верно?
— Да, в моей армии служат итальянцы, японцы, немцы, есть русские. В беседе с американским корреспондентом я уже говорил, что я такой же большевик, как любой генерал в Америке, а военные эксперты из России, знающие люди, у них огромный боевой опыт, так необходимый гоминьцзюню. Вот и сейчас со мной беседовали двое военных специалистов. Они сражались в России и, я думаю, сумеют поделиться с моими офицерами своими богатыми знаниями.
— Благодарю вас, господин маршал.
— Рад был с вами побеседовать, господин Дженкинс. Долго вы намерены пробыть у нас?
— Если не встречу возражений, я хотел бы изучить возможности экспорта некоторых традиционных товаров этого района.
— Поговорите с генералом Таном, он поможет вам во всем.
— Весьма признателен вам, господин маршал, за такую любезность.
Фын Юйсян, слегка наклонив голову, попрощался и вместе с женой вышел. Генерал Тан, взяв на себя обязанность хозяина, извинился перед «корреспондентом» за то, что не познакомил его с гостями маршала накануне приема, и предложил исправить свою оплошность сейчас. Он по очереди, в соответствии с правилами военной иерархии, представил Сергею приближенных Фын Юйсяна, а затем подвел его к двум европейцам, беседовавшим с одним из штабных офицеров.
— Господин маршал говорил вам, что он принял сегодня на службу двух русских военных специалистов. О том, что они не большевики, вам, пожалуй, скажет любой, кто сколько-нибудь знает о русской революции. Знакомьтесь, господа: господин Дженкинс, господин Анненков, господин Денисов.
— Рой Дженкинс, специальный корреспондент «Чайна экономик ревью»,— представился Сергей.
— Борис Владимирович Анненков.
— Николай Александрович Денисов.
«Быстро вас доставили сюда», — подумал Сергей и, чтобы обеспечить себе возможность официального общения с атаманом вне стен резиденции Фын Юйсяна, решил в полную силу использовать журналистское прикрытие.
— Мистер Анненков,— обратился он к атаману на английском,— моя редакция часто публикует не только материалы на экономические темы. Не могли бы вы дать мне интервью о вашей борьбе с коммунизмом в прошлом и планах на будущее. Имя Анненкова хорошо известно и здесь, на Дальнем Востоке, и за океаном. Наши читатели с интересом познакомятся со взглядами одного из наиболее уважаемых героев белого движения на проблемы борьбы с большевиками.
Пока Сергей говорил, Анненков молча стоял, чуть прикрыв веками глаза. Следы китайской тюрьмы не отразились на внешнем облике атамана. Слегка вздернутый нос, небольшой вьющийся чуб придавали выражению лица властность и решительность. Тонкие губы, чуть прикрытые сверху аккуратными, закрученными на концах усами, как бы намекали на капризность этого человека. Стоял он прямо, по-гвардейски развернув грудь. Во всем его облике чувствовалась та картинность позы, которая была так присуща кадровым офицерам царской армии.
Денисов, в отличие от атамана, выглядел обрюзгшим, ему можно было дать больше 40 лет, хотя в действительности он недавно отметил 35-летие. Академическая бородка {видимо, в память об ускоренных курсах Академии Генерального штаба), солидное брюшко, небольшой рост, мешковато сидевшая гимнастерка — все это делало Денисова немного смешным.
Выслушав «корреспондента», Анненков холодно взглянул на «мистера Дженкинса»: — «Мне бы не хотелось, сэр Дженкинс, дать сейчас утвердительный ответ на ваше предложение. Если вы не против, к этому разговору можно будет вернуться завтра».
— С удовольствием, мистер Анненков. Сенкью вери матч (большое спасибо), гуд бай.
— Гуд бай, мистер Дженкинс.
Раздумывая потом в своей комнате над результатами встречи, Лихарин пришел к выводу, что атаман пока не имеет сведений от своего «инспектора» и поэтому оттягивает время серьезного разговора. «Ну, это теперь не беда,— подумал Сергей,— мое положение в результате переезда атамана сюда улучшилось, теперь не только Черкашинин, но и другие гонцы от нас не уйдут».
О предстоящем возвращении анненковского «инспектора» Сергею поведал на очередной встрече Михаил:
— Ребята пишут, что этому Карпенко показывали все, что он хотел, ну и доверенный убедился в истинности «Соколов». Отыскали для него даже двух генералов-стариков.
— Миша, нам теперь работы прибавится. За этими персонами придется установить круглосуточное наблюдение. К Анненкову потянутся гонцы не только из Харбина. Не секрет, что его перевод сюда насторожит не только эмиграцию. И англичане, и французы, и японцы постараются ударить в колокола. То, что мы тоже попадем в поле их зрения, закономерно. Вся соль в том, чтобы на нас внимание не задержалось, проскользнуло. А вот их мы не можем пропустить. Каждый шаг, каждое движение, надо замечать, иначе все пойдет прахом. Ты попроси, пусть из Читы кого-нибудь подбросят, хоть на время, а то один закрутишься.
— Ничего, вывернусь. Да и не резон сюда людей тащить, они невольно прикуют все взгляды к нам.
— А ведь верно. Ладно, давай тогда покумекаем, как теперь будем трудиться.
...Генерал Тан оказался чересчур внимательным. Присланный им офицер вручил Сергею сведения о полезных ископаемых северо-востока, о больших запасах золота, угля, нефти, марганца, о развитии шерстоткацкой и кожевенной промышленности, о возможности постройки консервных заводов, на которых можно перерабатывать огромное количество продуктов животноводства этого района. На изучение сведений ушел весь день. Вечером тот же офицер, по распоряжению Тана, пригласил Сергея на просмотр драмы «Сай цзин хо».
Зал театра, когда Сергей пришел туда, уже был переполнен, хотя до начала спектакля оставалось еще добрых полчаса. Большую часть зрителей составляли солдаты местного гарнизона и семьи офицеров. Именно для них предназначалась эта драма, рассказывающая о бесчинствах международного империализма в Пекине в 1901—1902 годах после поражения «боксерского» восстания. Одобрительные или негодующие выкрики зрителей, иногда переходившие в рев, подтверждали политическую остроту темы.