— Цел? — и, не дожидаясь ответа, махнул рукой,— валяй в овраг, там твой тесть наших лошадей бережет.
В овраге Воробьева не было: он вместе с бандитами, завладевшими оружием и конями пограничников, грабил склад. Опьяненные жаждой наживы, бандиты тащили все, что попадало, под руки. К седлам приторачивались куски мануфактуры, переметные сумки забивались сахаром, нитками, мылом. Подводы, предназначенные под фураж и продовольствие, были нагружены до отказа.
Бычинский видел, что наступление на Орловку сорвалось. Его попытка остановить грабеж ни к чему не привела. Разношерстная, жадная толпа стала неуправляемой. Подъехавший на коне Лебедев увидел безучастно стоящего в стороне Бычинского, раздраженно спросил:
— Ты что стоишь, аптекарская душа? С таким грузом на Орловку хочешь идти?
Обидные слова и тон Лебедева задели самолюбие Бычинского. Краска гнева залила его лицо. Схватившись за наган, он крикнул:
— Ты!.. Не забывайся... — Бычинский не договорил.
Редкие выстрелы, доносившиеся со стороны дороги, идущей на Орловку, оборвали вспыхнувшую было между ними ссору. Вытянув шеи, они оба уставились на дорогу. Первым тишину нарушил Бычинский.
— Семенова ко мне! — закричал он.
Но Семенова, ответственного за связь с выставленным на дорогу охранением, не было. Напряжение росло, и только с появлением пяти всадников все облегченно вздохнули. Кто-то крикнул:
— Наши!
Подъехавшие доложили, что недалеко от Матвеевки они обстреляли двух конных пограничников, которые, отстреливаясь, отступили в горы. Значит, Орловской заставе скоро будет известно о налете на Матвеевку... После боя с пограничниками Матвеевской заставы бандиты потеряли охоту встречаться в открытом бою с красноармейцами и спешно стали уходить за кордон, увозя с собой награбленное добро.
О потере связи с Матвеевкой начальник Орловской заставы доложил коменданту участка и по его распоряжению направил вдоль телефонной линии для розыска и устранения повреждения дозор в составе двух пограничников.
Спустя некоторое время по дороге на Матвеевку выехал уполномоченный ОГПУ погранкомендатуры Деев с красноармейцем Сугуруковым. Опередив дозор, они-то и натолкнулись на засаду бандитов. В завязавшейся перестрелке лошадь под Деевым была убита, конь Сугурукова взметнулся на задние ноги, рванулся в сторону и, сбросив пограничника, бежал. Отстреливаясь, Деев и Сугуруков, используя складки местности, заняли оборону, но вести бой с ними бандитский дозор не решился и галопом ускакал в Матвеевку.
Поднявшись в горы, откуда хорошо просматривалась Матвеевка, Деев и Сугуруков увидели большое скопление людей у складов Совсинторга, снующие конные группы и тяжело передвигающиеся груженые повозки. На месте заставы виднелось темное дымящееся пятно.
Переглянувшись, Деев и Сугуруков поняли, что в Матвеевке хозяйничает крупная банда. Не теряя времени, они бегом направились к телефонной линии, чтобы предупредить пограничный дозор, следующий в Матвеевку.
Соединившись с дозором, Деев принял решение следовать на Владимировку через горы. Путь был тяжелый, по бездорожью, но короче и исключал возможность столкновения с превосходящими силами врага. Преодолевая крутые склоны, проваливаясь в лощинах в снег по пояс, группа пограничников во главе с Деевым в короткий срок и в полном составе прибыла на заставу. Почти в то же время в Орловку прибежали рабочие со строительства Матвеевской заставы и рассказали подробности налета. С их слов стала известна примерная численность банды.
В Матвеевку из Владимировки и Орловки поскакали два сабельных взвода, усиленные двумя ручными пулеметами и одним гранатометом. Но банды в Матвсевке уже не было. Удалось арестовать Воробьева, его дочь Наталью и Сычева — не успели сбежать.
Что же случилось с Янковским?
Когда по приказу Бычинского трижды раненного и обессиленного от потери крови Янковского заперли в бараке, ом сумел открыть окно, выбрался на улицу и залег в канаву. Отдышавшись и немного придя в себя от терзающей боли, мужественный пограничник где ползком, где перебежками стал уходить в горы. На его счастье, возвращение дозора отвлекло бандитов. Янковский сумел уйти. С большим трудом он дополз до ущелья и, окончательно обессилев, потерял сознание. В таком состоянии его и подобрали.
Выйдя на китайскую территорию, банда остановилась в поселке Чубар-Чилик. Многие, захватив с собой награбленное имущество, стали разбегаться. С помощью китайских властей их вылавливали и возвращали обратно. Между Бычинским и Лебедевым разгорелась ссора, начатая еще в Матвеевке. Окружив себя верными людьми, Лебедев с их помощью убил сторонников Бычинского — командира третьей сотни Клочкова, его друга Руденко и возглавил банду. К нему прибыли представители губернатора Алтайского округа генерала Вэй Чжэнго. Поздравив с успехом в налете на советскую заставу, представители Вэя преподнесли главарю подарки, а рядовых снабдили чаем и табаком. В свою очередь, Лебедев подарил им трех коней из числа захваченных в Матвеевке. Одобрив дальнейшие планы банды, представители Вэя пообещали поддержать ее оружием и боеприпасами.
13 апреля Лебедев провел совещание с командирами сотен и взводов, назвав его «советом военного управления Алтайской армии». «Совет» утвердил новых командиров сотен, а Лебедева главарем, установил сроки выступления на советскую территорию и определил задачи банды. Учитывая урок, полученный в Матвеевке, в протоколе совещания записали: «Выступить 14 апреля, не задевая застав, врезаться к ним в середину, по направлению на Курчумский район. Поднять вооруженное восстание и следовать дальше и бороться до последней капли крови с теми кровопийцами, которые довели весь русский народ до неизбежной гибели».
После переформировки и пополнения за счет добровольцев Лебедев повел «воинство» к границе. Но советские чекисты опередили его. С китайской территории с риском для жизни были доставлены сведения о численности банды, ее вооружении и дальнейших планах. С учетом полученных данных штаб погранотряда разработал план ее разгрома, И возмездие наступило. Холодным апрельским утром банда во время перехода границы была зажата пограничниками в «клещи». Загремели винтовочные выстрелы, застрочили пулеметы. Для многих белокулацких головорезов этот «поход» на советскую землю был последним.
Ж. ИБРАЕВ
ЖАМЕЛЬ ИСАБЕКОВ
Начальник Курчумского районного отдела ОГПУ Петр Яковлевич Семенов изучал личное дело практиканта Исабекова. Жамель уже второй год исполнял обязанности помощника оперативного уполномоченного, но в этой должности приказом оформлен еще не был. «...Исабеков,— читал Петр Яковлевич,— член Коммунистической партии большевиков с 1930 года. Принимал активное участие в конфискации имущества баев, феодалов и кулаков. В 1928—1929 годах храбро сражался против бандитов...»
А вот другая характеристика на Жамеля: «С 1 марта по 10 мая 1930 года находился в Курчумском коммунистическом отряде, возлагаемые боевые поручения выполнял со знанием дела и важности поставленной перед отрядом задачи. Был дисциплинирован и исполнителен».
Петр Яковлевич и сам знал Жамеля. Он не раз отмечал его умение вести следствие и ту оперативность, с которой Исабеков выполнял все задания. Нередко обвиняемые, поставленные в тупик логическими доводами Исабекова, прекращали свои запирательства и признавались в совершенных преступлениях. Прямое участие в ликвидации банд он считал своим первейшим долгом перед Родиной.
Закончив чтение дела, Семенов составил новую характеристику и написал руководству ОГПУ Восточно-Казахстанского округа представление о назначении Исабекова помощником оперативного уполномоченного вверенного ему районного отдела ОГПУ. По решению районного комитета партии Исабеков в тот же день выезжал в командировку по заготовке хлеба государству. Семенов пригласил его к себе, и они долго обсуждали сложившуюся обстановку в тех аулах, куда направлялся Исабеков.
— Возьми с собой одного активиста,— посоветовал в конце беседы Петр Яковлевич.
Исабеков сказал, что возьмет комсомольца Нуржанова из колхоза «Бестерек». Рано утром они с ним и выехали в аул Каратогай. От подножия гор Карасенгир расстилается широкое плоскогорье, отрезанное от степи речкой Калгутты, берега которой сплошь покрыты зелеными лужайками. Дальше, за речкой, до самого озера Зайсан лежит неизмеримая гладь степи Сардала.