Хлеб в этих краях в 1931 году вырос низким. Но местами пшеница выдалась на редкость хорошая, и все, кто видел эти поля, радовались. Издалека увидели Жамель и Толемыс мужчин и женщин с серпами в руках, растянувшихся по полю цепочками по 15—20 человек. И вот путники подъехали к току.
Вел молотьбу шустрый мальчуган на черной кобылице, за которой на постромках тяжело катался округлый, ребристый камень. Двое мужчин деревянными лопатами высоко подбрасывали намолот, и ветер уносил мякину, а чистое зерно с дождевым шорохом падало в кучу. Колхозники не заметили, как двое верховых спешились и привязали лошадей за прошлогодними скирдами соломы, Толемыс знал обоих и познакомил с ними Исабекова. Молодой — Жанабил Рустемов, пожилой — Хасен Килынов. Исабеков, зачерпнув пригоршней пшеницу, попробовал на зуб несколько зернышек.
— Хорошее зерно,— заметил он и стал расспрашивать мужчин об урожае, о ходе уборки...
После обеда, когда колхозники расселись под навесом у тока послушать, что скажут приехавшие. Жамель Исабеков поднялся, снял фуражку с красной звездочкой, бережно положил ее на весы, расстегнул две верхние пуговицы гимнастерки и, осмотрев собравшихся, начал говорить.
— Партия требует от нас не ослаблять борьбу с кулацкой спекуляцией хлебом. Надо дать отпор тем, кто пытается сорвать хлебозаготовки...
Люди слушали внимательно. Потом Исабеков заговорил о том, что спокойной работе колхозников нередко мешают бандиты и стал приводить примеры. Реакция собравшихся на выступление Исабекова была единодушной:
— Пора покончить с бандитами! Мы не допустим того, чтобы они отбирали у нас скот и мешали уборке хлеба...
— Вечерело. Жанабил Рустемов пригласил Нуржанова и Исабекова к себе домой в Каратогай. Они сели на лошадей и поехали дорогой, петлявшей по хлебному полю. Жамель с любовью осматривал густую пшеницу.
— Земля у вас плодородная,— сказал он Жанабилу.
— Воткни кнутовище — карагач вырастет,— согласился тот, довольный похвалой собеседника.
Около аула их застиг дождь, и они подхлестнули коней. Жамель окинул взглядом неширокую улочку, вдоль которой выстроилось около тридцати саманных избушек. Небогато еще тогда жили колхозники, и вряд ли бы кто поверил, что со временем станет Каратогай центральной усадьбой Калгутинского совхоза, а на его улицах, среди добротных, крытых шифером домов, вырастут двухэтажная средняя школа, клуб, больница, магазины...
После ужина сразу легли, спать. Но не спалось, мужчины еще долго переговаривались...
...А в это время под покровом грозовой ночи из межгорной глубокой долины, словно из норы, выскочила банда «черноголовых», прозванных так за малахаи, пошитые из шкурок черных ягнят, и бешеным смерчем обрушилась на аул Енбек. Сорвав дверь с петель, несколько бандитов вломились в дом коммуниста Альжана Молдырбаева. Один, из них бросился к койке и хотел стащить Молдырбаева. Но тот ногой так пнул его в грудь, что «черноголовый» охнул, выронил берданку и упал на спину. Молдырбаев нагнулся за ружьем. В этот момент здоровенный верзила замахнулся прикладом, чтобы ударить Молдырбаева, но Альжан увернулся, и тот, промахнувшись, рухнул на пол. Остальные схватили Молдырбаева, и после чьего-то удара по голове он упал. Обозленные сопротивлением бандиты били его чем попало, пока Альжан не захрипел, а из горла и носа не хлынула кровь. Тогда Нурасбай — главарь — оторвался от лежавшего в крови тела и, рассмотрев в темном углу перепуганных детей и женщину, крикнул:
— Взять их!
Один из бандитов подскочил к ним, схватил за волосы жену Молдырбаева и оттащил от заплакавших в ужасе детей. Тем временам остальные связали и отнесли на бричку постель, сундуки с вещами, бросили на нее связанную жену Молдырбаева и уехали. У порога остались плачущие дети.
Гремела над аулом гроза, и под гул грозовых раскатов насильники вламывались в саманные домишки и избивали сопротивляющихся и плачущих людей, вытаскивали их немудреные пожитки. Акан Жусупжанов попробовал с несколькими мужчинами заступиться за одноаульцев. Но что могли сделать несколько человек против четырех десятков озверевших громил? С Жусупжанова сняли одежду и в одних кальсонах, босиком провели через весь аул к берегу речки Калгутты. Здесь ему связали руки за спиной и привязали к тополю, чтобы он не доставал ногами до земли.
— Ну что, пойдешь в колхоз? — злобно выкрикнул Нурасбай, глядя на Жусупжанова, но тот плюнул ему в лицо,
— Ты, собака, свое получишь! — сказал Жусупжанов.
Нурасбай, вытирая с лица кровянистый плевок, грязно выругался, вскинул берданку и выстрелил в Жусупжанова. Пуля впилась Акану чуть ниже левой ключицы, хлынула кровь. Он вздрогнул, потом голова его медленно опустилась. Бандиты вскочили на лошадей. Они гнали скот по неубранной еще пшенице. На току связали сторожа Каримбая. Забрали засыпанную в таргапы[31] пшеницу. Очищенные ворохи зерна разбросали и погнали по ним лошадей и верблюдов...
Сквозь шелест дождя и раскаты грома прорвался отчаянный стук в окно. Жамаль сначала спросонья не понял, где стучат, потом вскочил с постели, подошел к окну и посмотрел в черноту, в щель между занавеской и косяком. При вспышке молнии он увидел у порога промокшего насквозь Хасена Килынова. «Неспроста человек в грозу, ночью прибежал»,— думал Жамель и открыл дверь. Переступив порог, Хасен не мог отдышаться от скорого бега.
— На аул Енбек,— наконец сказал он,— напали бандиты.
— Сколько их и куда они направились из аула? — спросил Жамель, натягивая сапоги.
— В темноте не разобрали, много ли их. Говорят, что более двадцати,— ответил Хасен.
— Собрать всех мужчин к аулсовету! — приказал Жамель. Нескольких подростков он тут же отправил с записками в райцентр Кумашкино и соседние аулы — Акчий и Бурабай.
— Товарищи! Вчера я говорил вам об опасности. Сегодня она вломилась в дома соседнего аула. Будете ли вы ждать, когда бандиты ворвутся к вам чинить зло и насилье? Или, как мужчины, не боясь страха смерти, кинетесь на врага?
— Смерть бандитам! — закричали в ответ каратогайцы.
Спустя час около тридцати человек верховых, вооруженных двустволками и берданками, поскакали к аулу Енбек. Там они услышали плач детей и женщин, увидели избы с разбитыми окнами. У домов валялись перевернутые казаны, чугуны и другая домашняя утварь.
Жамеля привели к Жусупжанову, которого соседи после ухода бандитов привезли домой и уложили в постель. Он потерял много крови и был очень слаб, но, увидев вооруженных коммунистов и активистов, нашел силы сказать Исабекову:
— Идите скорее к хребту Кызылкериша...
Отряд добровольцев во главе с Исабековым помчался в погоню за бандитами. Далеко за аулом всадники увидели голую жену Молдырбаева. Опозоренная женщина стала убегать дальше в степь, стыдясь людей. Младший брат Молдырбаева догнал ее, набросил на нее свой пиджак и увез домой.
...Как ни торопились «черноголовые», с награбленным имуществом и угнанным скотом они не могли двигаться быстро, и днем добровольцы догнали их. Хитрый Нурасбай решил отбиться от погони из засады с удобных позиций в холмах Кызылкериша. Но Жамель Исабеков сразу разгадал замысел вожака и с частью отряда поскакал вперед, чтобы окружить врага. Полтора часа длилась перестрелка, а затем бандиты группами стали поспешно отходить к ущелью, идущему к границе с Китаем, прикрывая отход беспорядочным огнем.
Жамель с десятком активистов поскакал напрямик к ущелью и успел занять там подходящее место. На узкой тропе показались первые бандиты. Они отчаянно хлестали коней, рассчитывая проскочить к границе. Жамель усмехнулся, не спеша подвел мушку и плавно нажал спуск. Мгновенье спустя лощадь кувыркнулась вместе с всадником. Один за другим прогремели семь выстрелов, и семь ошеломленных и ничего не успевших понять бандитов были взяты в плен.
Подоспел комотряд из райцентра и сразу вступил в бой. Окруженные «черноголовые» вынуждены были сдаться. Насильно уведенные ими семьи бедняков вернулись в свой аул. Угнанные лощади, верблюды, коровы, захваченный хлеб были возвращены колхозу, а бандитов под конвоем отправили в районный центр.