— Когда-то это действительно была граната. Вероятно, осталась от времен гражданской войны.
— Да, в разряд боевых средств ее не отнесешь,— согласился Кузнецов, но добавил.— И все же это опасная штука, особенно для неумелого человека.
— Пожалуй, так,— согласился капитан.
— А что еще оказалось в повозке?
— Пойдемте, посмотрите,— предложил начальник отделения.
Во дворе стоял запряженный в повозку ишак. Опустив голову и полузакрыв глаза, он флегматично пережевывал пучок травы. Кузнецов осмотрел кучу рухляди. В ней были ведра без днищ, ржавые обручи, кости, несколько замызганных тряпок, лошадиные копыта, обломок рога....
Вымыв руки, Кузнецов проинструктировал дежурного лейтенанта, как вести допрос.
— Выясните, пожалуйста, почему старьевщик оказался у крепости, бывал ли он здесь прежде, для чего подобрал гранату,— подумав, добавил.— Задержанного следует отпустить. Но обязательно предупредите, что такие железки трогать опасно.
Ввели задержанного. Сидя на стуле у стены, Кузнецов внимательно слушал беседу лейтенанта с ним. Старьевщик говорил по-русски довольно сносно и с ответами не медлил. Когда же лейтенант стал выговаривать за гранату, он горячо, даже, с обидой воскликнул:
— Моя армия служу нету. Моя не знай гранада.
— Да она ведь взорваться могла, чудак-человек. И твоя рука, нога нету! — в тон китайцу проговорил лейтенант.
— У нас китайски Ван Шенгун солдата служи. Его знай гранада. Моя не знай. Умирай хочу нету!
— Это какой Ван? Тот, который на Талгарской живет? — небрежно спросил лейтенант.
— Нет, это другой Ван на Талгарской. Его Ван Чифу есть. А Ван Шенгун Кавалерийская живи.
«Молодец!» — мысленно одобрил Кузнецов лейтенанта и записал в блокноте: «Ван Чифу — Талгарская, Ван. Шенгун (солдат?) — Кавалерийская».
— Гранаты собирать не надо, — продолжал лейтенант.— Собирай лучше бумагу. Тоже утиль.
Осматривая рухлядь в повозке, Иван Григорьевич заметил, что бумаги там в самом деле не было. Ни одного клочка.
— Там бумага лежи нету,— обиженно ответил китаец.
— Ну ладно. Отправляйся домой. Да больше возле крепости не ходи, а то еще наткнешься на такую вот железку и... твоя живи нету.
...Поблагодарив работников милиции за помощь, Кузнецов отправился в министерство. Но что-то его тревожило. Снова и снова перебирал он в памяти вопросы лейтенанта и ответы старьевщика.
«Почему поехал к старой крепости?».— «Сынишка говорил, что какие-то мальчишки видели там железо и кости».— «Когда сын говорил об этом?».— «Вчера вечером».— «Поэтому ты и заторопился?».— «Так мальчишки в воскресенье хотели прийти туда за железом».— «Где нашел гранату?».— «У самой воды из земли торчала. Ковырнул палкой и выкопал».— «Собирал бы лучше бумагу. Тоже ведь утиль».— «Там бумаги нет».— «Это какой Ван, который на Талгарской живет?».— «На Талгарской живет Ван Чифу, а Ван Шенгун, который был солдатом, живет на Кавалерийской».
«А может, этот Ван Шенгун и снабжает Чжан Цзяна сведениями о гарнизоне старой крепости? Надо будет разобраться с ним и выяснить, что за бывший солдат», — раздумывал Кузнецов по дороге.
Доложив Мустафину о результатах посещения милиции, Иван Григорьевич добавил, что в понедельник решил посмотреть на старого солдата Ван Шенгуна.
— Это под каким предлогом?
— А хотя бы как пожарный инспектор.
— Ну-ну! Смотри, чтоб соседи не обиделись за невнимание,— усмехнулся Аскар Габбасович.
— Не обижу. Обойду всех. Где наша не пропадала, — ответил Кузнецов, довольный, что Мустафин не поднял его на смех с гранатой.
Воскресным утром Иван Григорьевич предупредил жену, что ему надо отлучиться по делам до обеда, оделся в старенький гражданский костюм и пошел. Возле крепости он остановился, недовольно нахмурился: возле вала толпились ребятишки. Вспомнив о гранате, Кузнецов направился к ним. Ребята о чем-то спорили и размахивали руками. Увидев взрослого, они насторожились.
— Что не поделили, ребята, железку или кость? А может, из-за клочка бумаги собираетесь открывать баталию?
Ребята обступили Кузнецова и загалдели. Каждый доказывал что-то свое. Из их сбивчивых рассказов Иван Григорьевич понял: какой-то китаец говорил, что около крепости полно бросового железа. Они договорились сегодня прийти. А тут ничего нет. Вот и выясняют, кто в эти дни перетаскал металлолом.
— Зря вы обвиняете друг друга,— заметил Кузнецов.— Вчера здесь был сборщик утиля и все железо и кости вывез на ишаке. Вот так вот. Да, кстати, что за китаец направил вас к крепости?
Ребята переглянулись, недоуменно пожали плечами. Никто китайца не знал. А у крепости он собирал макулатуру. Вот осталось всего несколько обрывков газет.
— Ну что же,— посочувствовал Кузнецов.— Считайте, что здесь вам крупно не повезло. Придется искать другую залежь черных и цветных металлов. Жаль, не знаете вы этого человека, а надо бы поговорить с ним, чтобы не обманывал малышей.
Расставшись с ребятами, Иван Григорьевич глубоко задумался. Те обрывки газет, что остались у крепости, явно сначала были подняты, расправлены, а потом выкинуты. Это настораживало. Похоже, человек знал, что искать. Но что именно? Мысль пришла неожиданно четкая и ясная: солдатские письма, обрывки военных газет. Беспокоило и другое. Такой наблюдательный народ, как мальчишки (пусть их было всего двое), ничего не могли сказать о неизвестном, китайце, кроме того, что был он во всем черном.
Похлопав себя по карманам, Иван Григорьевич с досадой вспомнил, что забыл захватить папиросы. Осмотревшись, он увидел невдалеке магазин и решил зайти туда.
В магазине было прохладно и после яркого солнца — даже сумрачно. Доставая деньги, Кузнецов невольно прислушался к разговору двух покупательниц. А они, не обращая ни на кого внимания, громко судачили о какой-то женщине, к которой каждую неделю приходит сержант из кавполка. «Кумушки» вскоре ушли.
— У вас всегда так бойко? — полюбопытствовал Иван Григорьевич, обращаясь к продавщице.
— Нет, что вы! Товару мало, а покупателей и того меньше.
— А кто же покупатели?
— Да все местные. Позавчера, правда, зашел незнакомый китаец. Насилу и поняла, что ему курева нужно. Хорошо, эти балаболки помогли.
— Тоже, небось, перемывали косточки бедному сержанту?
— Нет. Какого-то младшего лейтенанта обсуждали.
— Ого! Да они этак и до нас с вами доберутся. Я ведь тоже когда-то был младшим лейтенантом,— сделал Иван Григорьевич испуганную мину.
— Да ну вас,— засмеялась продавщица, протягивая папиросы н сдачу.
Посмотрев на часы, Иван Григорьевич отправился домой, хотя испытывал острейшее желание посетить Кавалерийскую улицу. «Ничего, завтра загляну?», успокоил он себя. Но выполнить задуманное смог только через неделю, так как пришлось под руководством опытного пожарного брандмейстера изучить несколько инструкций по противопожарной безопасности, ознакомиться с правилами установки отопительных, обогревательных и варочных печей и приборов, осветителей, хранения дров, угля, легковоспламеняющихся жидкостей. Иван Григорьевич пытался было возразить против занятий, но у брандмейстера от негодования даже усы встопорщились.
— Какой ты к черту инспектор, если не сможешь указать, от чего может возникнуть загорание! Домовладельцы в этих делах народ дотошный и твое невежество разоблачат в один момент, да еще и милицию вызовут.
Кузнецов промолчал. Зато в субботу, когда с него чуть ли не семь потов сошло, пока он отвечал на вопросы, брандмейстер наконец прогудел в усы:
— Теперь ничего, пойдет!
Были еще два обстоятельства, которые помешали сразу же пойти с проверкой пожарной безопасности. От осмотрщицы вагонов станции Алма-Ата первая поступило заявление, что неизвестный гражданин китайской национальности интересовался прохождением воинских эшелонов. Кузнецов разыскал женщину и попросил объяснить, как было дело.
— Да очень просто. После проверки состава шла я на пункт сдавать смену. Иду, значит, по путям. Вдруг догоняет китаец. По-русски складно говорит. Спрашивает, не проходил ли поезд. «Какой?». Отвечает, мол, возле Ташкента его друг-казах служит. Прислал письмо, что едет в командировку, но только не пассажирским поездом, а товарным. Я ему объясняю, что после войны в товарных поездах никто не ездит. Он даже растерялся и опять про письмо начал толковать: может, мол, с пушками или с танками. Напутал, говорю, твой друг чего-то, Он тогда извинился и ушел через пути прямо в город.