Пройдитесь по его чистым, утопающим в зелени улицам, посмотрите на его жителей, заговорите с любым из них и вы услышите столько доброжелательной вежливости, что сразу же согласитесь: «Да, здесь действительно борются за коммунизм не только па производстве, но и в быту».
Вот в этом славном городе и жил с отцом и двумя братьями Георгий Пападопулос. Здесь же, в Кентау, находились и другие близкие родственники семьи. Как и все греки, семья Пападопулосов перебралась в Казахстан в самом начале Великой Отечественной войны из Причерноморья, спасаясь от ужасов гитлеровского нашествия. Места здесь, конечно, не походили на Причерноморье, во не место красит человека, и люди прижились в Казахстане, в труде обретя счастье. Жить бы Георгию да работать, беря пример со знатного горняка Ивана Аиастасиади, который со своей бригадой установил всесоюзный рекорд проходки подземных выработок. Сначала и Георгий работал шофером на руднике. Но скоро эта работа показалась ему слишком пыльной, и он перешел на машину «скорой помощи». Не в пример братьям Георгий жениться не торопился, а денег ему на развлечения постоянно не хватало.
И он все чаще поговаривал, что не дают ему развернуться. Стал он все чаще слушать «Голос Америки», передачи реакционных греческих радиостанций. Восхищаясь частной инициативой, занялся мелкими махинациями. Друзья и знакомые пытались усовестить парня, наставить его на честный путь, но он только усмехался:
— Что вы понимаете в жизни? Ишак вон тоже работает, а так ишаком и остается. А я человек, у меня потребности...
Кончилось дело тем, что в местной газете появился фельетон, в котором молодой Пападопулос был показан во всей тунеядской красе. На фельетон Георгий реагировал бурно.
— Ах, так я тунеядец? Я, значит, на общество не работаю? Ну, я вам покажу, как я умею работать на общество!
В один из апрельских дней 1959 года, когда в Москве моросил реденький дождь, у особняка с вывеской «Греческое королевское посольство» остановился мужчина лет 33—35, плотного сложения, среднего роста, одетый в коричневое кожаное пальто и светло-коричневую шляпу. В руках у него был небольшой спортивный чемоданчик. Подошедшему милиционеру он сказал, что ему нужно пройти в посольство, и предъявил греческий национальный паспорт на имя Георгия Дмитриевича Пападопулоса, с отметкой о проживании в г. Кентау.
Вежливо козырнув, милиционер возвратил мужчине паспорт, и тот смело вошел в здание посольства, словно хождение по дипломатическим учреждениям было его единственным занятием.
Первый же чиновник, выслушав самоуверенного посетителя, проводил его в консульский отдел. Здесь Пападопулос держал себя с достоинством независимого человека, говорил важно и подчеркивал, что он и его братья, как истинные патриоты Греции, имеют горячее желание вернуться на родину, но органы Советской власти в этом им препятствуют.
— Мы живем, как пленники. Нам не разрешают даже свободно общаться с внешним миром. Документы на получение выездных виз мы сделали давно и до сих пор все ждем.
Замолчав, Пападопулос обвел взглядом работников консульского отдела и обратил внимание на молодого чиновника в очках с черной оправой, который, как он заметил, особенно внимательно слушал его:
— Вы должны помочь нам... Нашему спасению...- Георгий умолк и решительно произнес:— Пока наш вопрос не решится, я не вернусь в Кентау.
Молодой чиновник вежливо улыбнулся Пападопулосу и, пообещав лично заняться его вопросом, попросил зайти в посольство на следующий день. Георгий удовлетворенно кивнул головой.
— А кого мне нужно будет спросить?
— Спросите Христоса Констандопулоса...
Да, это был Христос Констандопулос — сотрудник греческой разведки КИП (Государственная служба информации), который под прикрытием безобидной должности чиновника консульского отдела выполнял свои более чем щекотливые обязанности офицера «службы информации». Числясь за консульским отделом, он имел возможность изучать посетителей, обращавшихся в посольство. Во время беседы их с чиновниками он обычно молчал и внимательно слушал, а если считал, что от посетителя можно получить интересную информацию, то под благовидным предлогом вмешивался в разговор. Впрочем, сегодня этого даже не пришлось делать. Пападопулос сам обратился к нему, я чиновники тут же утратили к Георгию всякий интерес. Остаток дня Георгий провел в ресторане, но пил мало. Пытался разыграть из себя джентльмена перед молодой женщиной за соседним столиком, но она лишь нахмурила брови и демонстративно отвернулась от него. Георгий покинул ресторан несколько уязвленный, но скоро другие заботы заставили его забыть о неудачном ухаживании. Делать было нечего, и Георгий долго бродил по оживленным улицам столицы, а когда бесцельное хождение надоело, направился в гостиницу. Ночью он спал плохо и, даже засыпая, все раздумывал, почему Констандспулос просил его прийти назавтра, и о чем будет разговор.
На другой день Пападопулос в назначенное время был в посольстве, и его провели к вчерашнему чиновнику. Констандопулос встретил Георгия приветливо, усадил его в удобное кресло, потом закрыл дверь на ключ. Заметив недоуменный взгляд Пападопулоса, он с любезной улыбкой пояснил:
— Будет лучше, если нам никто не станет мешать. Сам Констандопулос сел не за стол, а в другое кресло, как бы подчеркивая дружеский, откровенный характер предстоящего разговора, улыбнулся и подкупающе-ласково спросил:
— Расскажите подробно, почему вы и ваши родные хотите уехать в Грецию? Ведь, как я слышал, Южный Казахстан — райский уголок.
— Если бы это так... Вы не были в Кентау и не знаете, что это такое... — и Георгий принялся расписывать сибирские морозы и азиатскую жару, адский ветер и всепроникающую пыль.
Чтобы еще больше разжалобить чиновника, Пападопулос, торопясь и захлебываясь, стал говорить о плохих материальных условиях, о том, что он и его братья не имеют работы, что Советская власть притесняет их — греков, не дает им ходу. Георгий вошел в роль и с жаром живописал ужасающую бедность, в которой им приходится жить, забыв о своем дорогом кожаном пальто и модном костюме. Когда Георгий заговорил о бесправии греков в Советском Союзе, Констандопулос остановил его. О положении советских греков он знал не хуже Пападопулоса, оно, конечно, было не таким, как это представил Георгий. Констандопулос поверил в искренность Пападопулоса и незаметно повернул разговор на интересующую его тему о промышленных предприятиях, о воинских частях в Казахстане. Кое-что интересное Пападопулос рассказал и об этом.
Констандопулос был доволен беседой, но на всякий случай решил проверить Пападопулоса еще раз. Поднявшись с кресла, он с видимым сожалением посмотрел на свои наручные часы.
— Спасибо за интересную беседу, господин Пападопулос. Надеюсь, мы прекрасно поняли друг друга, и наше знакомство продолжится.
— А как же насчет моей просьбы? — растерялся Георгий.
— Вы человек неглупый и должны понимать, что услуга, которую вы ждете от нас, будет выполнена тем скорее, чем больше будет взаимности...
— О, я понимаю вас. Я постараюсь выполнить любое ваше поручение, — пробормотал Георгий, еще не уяснивший, что стоит за этим предложением.
— Ну, от вас потребуется немного,— покровительственно улыбнулся Констандопулос и поручил по возвращении в Кентау составить список греков, желающих выехать из Советского Союза.
— А еще мне хотелось бы узнать, что из себя представляет один объект в Ташкенте... Я, видите ли, изучаю экономику Средней Азии...
— Да, да, Я понимаю,— заспешил Пападопулос. — Я все сделаю...
Вернувшись из Москвы, Георгий зажил новой жизнью. Теперь он горел нетерпением быстрее выполнить задание Коистандопулоса и купить себе этим право на выезд. Однако действовать надо было осторожно. Точность работы советских органов госбезопасности известна всем, знают о ней и за рубежом, о чем вскользь упомянул и Констандопулос, предупредив Георгия об осторожности.