Прежде всего необходимо было найти среди греческого населения Кентау единомышленника, которого можно было бы привлечь к выполнению первого поручения. Выбор Георгия пал на старика Химанидиса. Как-то вечером, пригласив старика к себе поужинать, Пападопулос начал перед ним хвастать своими связями в посольстве. Он уверял, что достать иностранный паспорт и оформить греческое подданство не составляет особого труда, нужно лишь выполнить небольшую работу: составить список лиц, желающих выехать в Грецию.
Химанидис с большой готовностью согласился проделать предложенную ему часть поручения, и к июню 1959 года список греческих граждан, «изъявивших намерение покинуть Кентау», лежал перед Пападопулосом.
Не теряя времени, он выехал в Москву на встречу с «шефом». Кроме списка он вез еще собранные им в одну из поездок сведения о важном объекте в Ташкенте. Встреча состоялась снова в посольстве. На этот раз они разговаривали как старые приятели, делающие одно дело. Констандопулос остался очень доволен исполнительностью нового подручного. Одобрительно пожимая ему на прощание руку, он сказал:
— Если вы и впредь будете столь точны и активны, я обещаю вам, что ваша работа получит должную оценку.
Почтительно склоняясь в поклоне, Пападопулос воскликнул:
— Это мой долг верноподданного эллинского королевства.
Тут же доложил о роли Химанидиса в составлении переданного списка. Если у Констандопулоса были какие-либо сомнения при первой встрече и он действовал осторожно, то на этот раз, убедившись в лояльности партнера, он провел с ним более подробный инструктаж. Первым делом он объяснил, как избегать наблюдения за собой сотрудников КГБ и какими пользоваться приемами по сбору шпионских сведений.
— Необходимо получить возможность свободного передвижения по территории Союза, чтобы не вызывать подозрений. Для этого лучше всего устроиться на такую работу, где разъезды не привлекут к себе внимания милиции,— поучал Констандопулос.
Вернувшись в Кентау, Георгий занялся поисками такой работы. И ему повезло: на станции Туркестан в фотоателье был нужен разъездной фотограф. Пападопулос зажил новой, не совсем привычной жизнью. Почти все время он разъезжал по Казахстану и республикам Средней Азии, посещая в первую очередь те места, на которые обращал его внимание Констандопулос. Собирал заказы на изготовление портретов, стараясь действовать поближе к предприятиям оборонного значения либо к месту расположения воинских частей. Для маскировки заводил бесчисленные мимолетные связи с легкомысленными или слишком доверчивыми женщинами. Но и тут он старался извлечь пользу: многие из таких «подруг» работали в воинских частях либо на важных предприятиях. Георгий не забывал расспрашивать их о работе, о людях.
Заручившись согласием Георгия, Констандопулос этим не ограничился, но был он человеком нетерпеливым, нервным и своей нервозной подозрительностью быстро привлек к себе внимание работников органов госбезопасности. Возник вопрос: «Не является ли эта подозрительность и нервозность следствием того, что Констандопулос занимается делами, несовместимыми с положением дипломата?» Предположение оказалось верным.
Однажды теплым октябрьским, днем Констандопулос долго бродил по Москве, заходил в магазины, ничего в них не покупая, заглядывал в кафе, не присаживаясь к столикам, а в конце дня спустился в метро на ст. Арбатская и проехал несколько станций. Убедившись, что за ним нет наблюдения, он поднялся на поверхность и перешел на другую сторону улицы. Вскочив на ходу в отходящий троллейбус, Констандопулос начал, настороженно оглядываться. Примерно в середине салона стоял худощавый блондин в сером костюме, в большой светлой кепке букле. Он выделялся среди пассажиров какой-то неестественной напряженностью. И хотя лицо было повернуто к окну, глаза его тревожно бегали из стороны в сторону. Выходящие толкали его, но он упорно не вынимал из кармана правую руку. Констандопулос торопливо начал пробираться вперед. Поравнявшись с блондином в кепке, он будто случайно провел по его руке. Блондин вздрогнул, скосил на него глаза, судорожно выдернул свою руку из кармана. Их ладони соприкоснулись. Однако едва Констандопулос успел ухватить небольшой сверток в плотной белой бумаге, как услышал громкий голос:
— А что вы делаете?
На голос обернулись другие пассажиры, и все увидели сверток в двух руках. Констандопулос пытался вырвать руку, но тут на помощь схватившему их мужчине пришли другие. Кто-то крикнул; «Жулики!» Так в сопровождении кучи возмущенных пассажиров испуганно озиравшийся Констандопулос и побледневший блондин и были доставлены в ближайшее отделение милиции, где выяснилось, что задержанный — греческий дипломатический работник, а в свертке какие-то бумаги. Один из пассажиров, доставивших задержанных, гневно бросил:
— Это же шпионаж!
Быстро глянув на вмиг посуровевшие лица недавних пассажиров, Констандопулос, кажется, в этот момент даже обрадовался тому, что он в милиции, а не на улице...
...Вскоре МИД СССР предложил Констандопулосу немедленно покинуть пределы Советского Союза.
Первым чувством Пападопулоса, когда он узнал о высылке «шефа», был ужас провала, хотя, органам госбезопасности в то время о Георгии еще далеко не все было известно. Прождав какое-то время и убедившись, что за ним не приходят, он решил съездить в Москву и разведать обстановку, а главное — узнать, как обстоит дело с выездом в Грецию? В состоянии полной растерянности он оказался вновь у дверей посольства. Принял его сам руководитель консульского отдела консул Венеционос. Сидя в кресле, он спокойно курил, глядя улыбчивыми карими глазами на Пападопулоса.
— Я, мои братья, родители — греки,— быстро заговорил тот, торжественно выпрямившись.— Мы патриоты своей родины и должны жить в Греции.
Он остановился и посмотрел, какое впечатление произвели на консула его слова. Венеционос с улыбкой наклонил голову, показывая, что слушает.
— Я прошу вас, господин консул, помочь нам выехать в Грецию. Мы хотим, наконец, избавиться от трудностей жизни и притеснений со стороны органов Советской власти.
— Пусть вас не беспокоит вопрос выезда в Грецию,— сказал Венеционос.— Это только вопрос времени. Раз вам обещано, то будет исполнено. Но во имя его королевского величества вы должны быть полезны Греции здесь.
Все напряжение последних дней, лихорадочное волнение до встречи с консулом нахлынуло на Пападопулоса, он долго вытирал платком взмокшее лицо. Наконец, отдышавшись и успокоившись, он пустился в подробный отчет о своей деятельности. Консул слушал молча, не перебивая, делая время от времени заметки в небольшом блокноте. Наконец, он сказал:
— Я должен отметить вашу способность ориентироваться в событиях в части выполнения поручений. Для нас это является основным качеством нужных нам людей. Прошу вас, обрисуйте мне положение наших несчастных соплеменников в Южном Казахстане.
Об этом Пападопулоса не пришлось просить дважды. Движимый яростной ненавистью к Советской власти, он мог часами разглагольствовать о «притеснениях, гонениях и унижениях», которым якобы подвергаются греческие подданные, живущие в Кентау. Приводил множество выдуманных фактов и случаев.
Консул попросил его представить в письменном виде информацию о Георгии Химанидисе, священнике Николае Сарианиди и других греках, приезжавших в Москву в посольство по вопросу выезда в Грецию. За это якобы они подвергались задержанию, а теперь им запрещен выезд из Кентау. Заметив, что Пападопулос хочет что-то сказать, Венеционос с мягкой улыбкой добавил.
— Я понимаю вас, мой друг. Труд ваш будет вознагражден не только визой...
Консульское обещание заглушило и страх, и последние угрызения совести. Пападопулос понял, чего от него ждут, и недостаток фактов стал возмещать обильными выдумками, расписывая самыми черными красками положение греков в Советском Союзе, и особенно в Южном Казахстане.