— Я думал…
— Что ж, не думай. Никогда не думай. Таков был уговор. Мы не должны были думать обо всем остальном. Наши отношения другие. Это были твои слова, не мои! — Она закрывает дверь на замок и хлопает меня ладонью по груди. — Если ты считаешь, что я не справлюсь, то это мое решение. Это не тебе решать. Мы партнеры, мы равны.
— Я просто не хочу причинять тебе боль.
— Тогда возьми свои слова назад и пригласи меня куда-нибудь в воскресенье, как ты и обещал.
Я прислоняюсь спиной к стене и тру лицо руками.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что… — Дайте мне минуту подумать.
— Потому что, что?
— Я просто… я не…
— Айзек, ты поклялся, что мы не будем этого делать, если это не будет тем, что мы точно хотим. Ты точно этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я ушла и никогда не возвращалась? Неужели я ничего для тебя не значу?
Она глупая?
— Ты значишь все для меня. — Я произношу это немного громче и настойчивее, чем намеревался. Мы оба замираем. — Быть может, нам стоит подумать об этом. Утро вечера мудренее.
— Я значу для тебя все? — Она произносит это с придыханием, и я тут же сожалею о своей вспышке.
— Я хочу для тебя только самого лучшего.
Она проводит рукой от моей груди к шее, после чего зарывается пальцами в мои волосы.
— Ты для меня самое лучшее.
— Я твой учитель.
— Мне все равно. — Она подходит ближе, и я кладу руки ей на бедра. — Мне нет до этого дела. И никогда не было.
Я издаю стон, когда ее зубы прикусывают кожу на моей шее. Она пытается отвлечь меня.
Элоиза
Я касаюсь языком его кожи, ощущая горьковатый привкус его лосьона после бритья, а также его аромат. Его руки сжимаются на моих бедрах, когда я трусь об него, стараясь, чтобы мои бедра соприкасались с идеальным местом.
Я забываю, где мы находимся. Забываю, почему мы здесь. Забываю о рисках и нарушениях.
Мы связаны, как обычно, в смутном тумане вожделения. Наши тела сливаются воедино, когда наши языки сливаются и массируют друг друга, прижимаясь друг к другу.
Мои руки развязывают его галстук в то время, как его скользят под мою юбку и обхватывает мою задницу грубо, но, ох, так великолепно.
Я прерываю наш поцелуй только для того, чтобы вдохнуть, а затем, как только мои легкие наполняются воздухом, я расстегиваю его рубашку и ощущаю каждый дюйм кожи под ней.
Вокруг полно окон, любой может пройти мимо и увидеть. Он может потерять работу. Я могу погубить свою репутацию, но мне все равно.
Прямо сейчас паника от того, что я могу потерять его, ранит и пугает меня намного больше.
— Ты нужен мне, — говорю я. — Немного дольше.
Он стонет в знак согласия, в то время как моя рука скользит к нему в брюки. Неудобный угол наклона не мешает мне крепко обхватить его и медленно поглаживать, пока наши тела пытаются сблизиться еще больше. На данный момент это физически невозможно, но я ничего не могу с собой поделать.
Он срывает мои трусики в сторону, заставляя ткань порваться с одной стороны. Я чувствую его пальцы, дразнящие, играющие и поглаживающие, в то время как другой рукой он приподнимает меня, заставляя обхватить его ногами. Я не колеблюсь. Даже холодный стол не заставляет меня перестать дергать за ремень на его брюках и высвобождать его внушительную длину.
Он издает громкий и продолжительный стон, когда погружается внутрь, его бедра оказываются на одном уровне с моими.
— Дай мне свою шею.
Я откидываю волосы в сторону и закрываю глаза, когда его зубы и губы исследуют изгиб моей шеи. Она слегка покалывает, но это не плохо, это потрясающе.
Я стону, не в силах остановиться. Он проникает все глубже, пока его пах не оказывается напротив моего. Я люблю это. Люблю это ощущение. Люблю, как оно сводит меня с ума и вызывает трепет.
Думаю, я люблю его.
— Рот, — приказывает он, и я подставляю ему свой рот. — С тобой так хорошо, Элли. Ты чертов рай.
Я взвизгиваю, когда меня переворачивают и толкают вперед на стол, пока мои руки и грудь не оказываются на множестве книг и бумаг, разбросанных по деревянной поверхности. Карандаши и листы падают на пол, когда он врезается в меня сзади, проникая глубже, чем когда-либо. До сих пор мы никогда не делали этого в такой позе, и я не могу представить, почему.
Его пальцы ласкают мои складочки, когда он проникает внутрь, и это уже чересчур. Это больно, но в хорошем смысле. Это обжигает, ноет, пульсирует, и каждый дюйм моего тела вспыхивает.