— Я уже сказала, имбирный сироп у нас полностью закончился. — Голос Элоизы я замечаю среди всех остальных. В ее голосе слышатся разочарование и раздраженность.
— Я вижу бутылку прямо там, на гребаной стене за твоей головой! — сердито отвечает молодой человек, его голос громкий и раскатистый.
— И как я только что сказала, это декоративная бутылка. Ее содержимое ненастоящее! Вы хотите химического желе в свой кофе?
— Черт возьми, просто принесите мне латте и побыстрее. — Мужчина делает заказ и швыряет на стойку пятифунтовую банкноту.
Элоиза не теряет ни темпа, ни хладнокровия. Она лишь кивает и повторяет заказ другой девушке за стойкой, которая принимается за приготовление напитка.
Мужчина отходит в сторону, чтобы дождаться своего напитка, в то время как Элоиза обслуживает следующего клиента, который кажется намного приятнее, чем тот придурок.
Я терпеливо жду, наблюдая за ее разговорами с каждым клиентом, пока она переключается между приемом заказов и приготовлением напитков. Девушки в первых рядах мечутся между уборкой столов и помощью за стойкой.
Нет никакого заведенного порядка. Это место — сумасшедший дом. Знаю, они делают все, что в их силах, но это просто нелепо. Им нужен либо улучшенный распорядок дня, либо больше персонала.
— Это, блять, отвратительно! — тот же самый сердитый парень, которого я видел несколько мгновений назад, кричит и швыряет свой стаканчик с едой навынос на стойку, отчего дно сминается, а содержимое разливается по столу. — Сделайте мне новый!
— Тогда проваливайте в другое место. Я не собираюсь делать вам еще один. С этим все в порядке! — Она только что достигла своего предела. Вижу, как ее лицо краснеет, а руки дрожат от гнева.
— Я платящий клиент. Вы не можете так со мной разговаривать.
— Могу и буду, раз уж вы так со мной разговариваете. Проваливайте отсюда.
О, нет. Ситуация быстро обостряется.
Мужчина краснеет так же, как и его разгневанная противница. Вижу, как его рука тянется к стаканчику, и мой рот медленно приоткрывается, когда он отводит руку назад и швыряет бумажный стаканчик прямо в лицо Элоизе. Стаканчик, в котором все еще оставалась жидкость, бьет ее по лбу и сминается еще больше. Содержимое стекает по ее носу и щекам, после чего чашка отскакивает в сторону и падает на землю.
Не совсем уверен, что происходит дальше. Все, что я знаю, это то, что я держу мужчину за лацканы его пиджака, в то время как другой клиент хватает его за руки. Вместе мы втаскиваем его за дверь и швыряем вперед. Он переваливается через капот моей машины, ругаясь и изрыгая непристойности, и ударяется о беспощадный бетон.
— Ты гребаный трус! Бросил горячий напиток в лицо молодой девушке! — кричит мой союзник и наносит валяющемуся мужчине удар ногой по ребрам. Тот вскрикивает и вздрагивает, после чего вскакивает на ноги, держась за бок. — Что, черт возьми, с тобой не так?
— Пошли вы! — хрипит наш враг и опирается на мой капот.
Я пытаюсь себя контролировать, больше всего на свете желая обо что-нибудь разбить его толстую физиономию.
— Убирайся отсюда и не возвращайся.
— Я вытру тобой пол, если ты когда-нибудь это сделаешь, ты, жирная лысеющая тупица. — Угрожает мой союзник, указывая пальцем на мужчину, когда тот, пошатываясь, уходит.
Не жду больше ни секунды, чтобы поблагодарить мужчину за помощь; просто поворачиваюсь и мчусь обратно в кафе. Элоизы там нет, и, к счастью, оставшиеся посетители помогают молодым девушкам убирать со столов.
Вижу, что другие бариста явно потрясены, но сейчас меня волнуют не они.
— Где она? — спрашиваю я у той, что стоит за стойкой и протирает столешницы.
Она бросает на меня любопытный взгляд, после чего указывает на дверь у боковой стены с надписью «Только для персонала». Я киваю и толкаю дверь, открывая взору опрятную комнату с фартуками и пальто, висящими вдоль стены.
Все остальное увешано фотографиями и сертификатами, а рядом с небольшим телевизором стоит удобный на вид диван. Элоизы нигде не видно.
Элоиза
Слезы текут рекой, когда я утыкаюсь теперь уже холодным лицом в согнутые колени и крепко обхватываю их руками. Я не могу сдержать рыдания, которые вырываются из моей трясущейся груди и сжимают горло.
Мои липкие волосы цепляются к вискам, но мне все равно. Я просто хочу уйти домой и свернуться калачиком в своей кровати, укрывшись одеялом.
Мои губы щиплет, но я знаю, что они не сильно обожжены. Боль нежеланна. Я ненавижу боль. Я ребенок, когда дело доходит до боли, но я не хочу двигаться. Сейчас я чувствую себя в безопасности.