— Никаких «миледи»?
Его ухмылка становится порочной.
— Миледи не делают того, что ты вытворяла прошлой ночью.
— О! — Мой рот остается открытым. Не могу поверить, что он только что сказал это. Понятия не имею, что ответить прямо сейчас. — Ты…
Улыбаясь еще шире, он с важным видом выходит из комнаты, насвистывая.
Разве всего пятнадцать минут назад он не сказал мне забыть, что что-то вообще произошло?
Мужчины!
Я топаю в гостиную, ворча себе под нос. Не знаю, что, черт возьми, подняло ему настроение, да и не хочу знать.
Не могу поверить, что он только что сказал мне это.
— Все в порядке, Элли? — Джудит тепло улыбается и с одобрительным хмыканьем отпивает из своей чашки.
— Не обращай на нее внимания, она сегодня сварливая. — Айзек отвечает за меня, подмигивая Сюзанне, которая собирается захихикать себя до комы, если не прекратит. Он самодовольно смотрит на меня.
— О, нет, что случилось, Элли? — Джудит протягивает свою руку к моей и сжимает ее.
— Она женщина; необязательно должна быть причина.
Я бросаю в него бисквитом и радуюсь, когда он попадает ему в висок. Хихиканье Сюзанны становится только громче, и на этот раз оно смешивается с хихиканьем Джудит.
Айзек берет бисквит со своих колен и кладет его на подлокотник кресла.
— Видите? Это вообще-то больно. Я могу оставить тебя после уроков.
— Нельзя оставлять двенадцатиклассников после уроков, мистер Прайс. — Это правда; нельзя. Они либо ведут себя хорошо и остаются, либо шалят и уходят.
— Мой отец руководит школой. Я мог бы уговорить его сделать исключение.
Я потягиваю свой напиток. Он такой вкусный. Замечаю, что взгляд Айзека устремляется к моим губам, когда я облизываю их.
— Если бы он собирался наказать меня, оставив после уроков, то уже бы это сделал. Предположительно, я украла содержимое его бумажника во время нашей последней шахматной партии, помнишь?
— Мне нравится смотреть, как вы двое играете в шахматы. — Джудит поправляет свои новые очки на носу.
— Слышала, что более агрессивно, чем комната, полная мужчин, смотрящих футбольный матч. — Сюзанна не ошибается.
— Ага, меня обвиняют в мошенничестве, а потом, когда он все-таки выигрывает, меня обвиняют в том, что я была слишком снисходительной к нему.
Айзек ставит свою чашку на поднос, и я замечаю, что бисквита, которое лежало на подлокотнике дивана, больше нет. Я осматриваю поднос и чашку в поисках бисквита, но его там нет.
Когда я допиваю свою чашку, и Сюзанна с Джудит делают то же самое, Айзек кивает на поднос.
— Помоги мне с ним. Мы начнем готовить ужин через минуту.
— Хорошо. — Я ему не доверяю, не понимаю, какую игру он ведет
Когда я возвращаюсь в комнату, что-то падает мне на голову, и его рука начинает размазывать это по моим волосам.
Я стою в шоке, не зная, как реагировать на то, что он только что сделал.
Мои руки сжимаются в кулаки, когда меня охватывает ярость, слишком сильная, чтобы ее подавить.
— Никогда не шути с волосами девушки! — Я разворачиваюсь на каблуках и убегаю на кухню.
— Мужчины — глупцы, — слышу я вздох Джудит.
— Я просто играл, — ворчит Айзек, и я слышу, как он идет за мной на кухню.
Тогда я разворачиваюсь с горстью муки и выпускаю ее из рук всего в дюйме от его лица. Он замирает, совсем как я, когда он крошил бисквит мне в волосы. Мука прилипает к его длинным ресницам и бровям, оседает на волосах спереди и на губах.
Он двигается быстро, слишком быстро. Я чувствую, как гранулы падают мне в лифчик, прежде чем понимаю, что он оттянул мой топ и насыпает в него растворимый кофе.
Я взвизгиваю и хватаю единственное, что есть рядом. Это остатки кофе Сюзанны, и он попадает ему прямо на шею, делая его белую рубашку прозрачной и слегка коричневой. Я не чувствую ни капли раскаяния.
— О, тебе такая крышка. — Шипит он и достает яйцо из корзинки для яиц сбоку. Я визжу и убегаю вокруг стола, но он слишком быстр. Яйцо разбивается у меня на голове и скатывается по лбу и волосам, а скорлупа падает на землю.
Разлетается мука, к ней присоединяется сироп, разбрызгиваются молоко и вода. Это не прекращается, пока мы не слышим громкий раскатистый голос с порога. Он принадлежит его отцу, и он разозлен.
— УБЕРИТЕ ВСЕ СЕЙЧАС ЖЕ!
Мы оба останавливаемся, пропитанные разными консистенциями и цветами.
— Да, сэр.
Я свирепо смотрю на Айзека, после чего окидываю взглядом беспорядок вокруг нас.
Вот черт.
— Это она начала, — говорит Айзек две минуты спустя, но его отец не отвечает.