– Я могу с вами поговорить? – обратился к боссу Паоло.
– Что тебе нужно? Разве не видишь, у нас совещание.
– У меня срочное дело, профессор… Мне нужно уйти.
– Ты шутишь? Я же сказал, у Папы очередная проблема: коррупция, злоупотребление служебным положением, несанкционированное размещение и обработка отходов. Мы по уши в дерьме, а ты решил свалить в закат?
– Профессор, речь идет о моей жене. Она неважно себя чувствует.
– Твоя жена разваливается на запчасти, так, что ли, Манчини? – хмыкнул Гримальди, знавший и про несчастный случай, и про долгое лечение Виолы.
– Может, поменять ее на новую? – подал голос Раньери, повернувшись к Паоло.
Его лысый череп на миг напомнил Паоло голову Виолы после несчастного случая. Он посмотрел тогда на ее бритую голову и заметил ямку на затылке справа. Она ему рассказывала, что в младенчестве свалилась с пеленального столика – так и получила эту «вмятину».
– Гримальди, я слышал, что предприятие на Фламинии сгорело. Ваша работа? – поинтересовался Раньери.
Он управлял несколькими аристократическими римскими палаццо и попал под следствие за то, что сдавал их в аренду по заниженной цене нужным людям – политикам и VIP-персонам.
Гримальди пропустил его вопрос мимо ушей и, поставив локти на стол, обратился к Паоло:
– У нас, как обычно, чрезвычайная ситуация с Папой, не успели мы выйти из последнего процесса, как ему предъявили новые обвинения по нескольким пунктам, опять в связи с МБО в Помеции. Манчини, сейчас не самое подходящее время, чтобы куда-то уходить.
– Что такое МБО? – снова вмешался в разговор Раньери: этот ловкач интересовался всем, что могло принести прибыль.
– Господи, дай мне терпение! Манчини, объясни ему.
– Это механико-биологическая обработка отходов.
– И это означает… – подхватил лысый, обращаясь к Гримальди, потому что только его считал достойным собеседником.
– Это означает, что крупные предприятия должны отделять влажную фракцию от сухой, то есть от бумаги, пластика и тому подобного, чтобы потом их переработать, – уточнил профессор. – Вот только на завод в Помеции городские власти наложили арест за нарушение ряда ограничений, связанных с археологией, и единственным функционирующим предприятием оставался завод на Фламинии, где и произошел пожар.
– Его владелец – тоже Папа? – не унимался Раньери.
– Разумеется, он владеет всем. Все, что имеет отношение к мусору, принадлежит Папе. Именно Манчини управляет предприятием на Фламинии, он регулирует поток поступающих на завод и вывозимых с него отходов, их прессование в экотюки и тому подобное. И вот сейчас, когда на предприятии пожар, что он делает? Едет к жене. Я правильно понял?
– Да, профессор.
Паоло с удовольствием плюнул бы ему в глаза, но даже бровью не повел: он приобрел этот навык в Кьюзи, в офицерской школе карабинеров, куда отец отправил его вместо военной службы. За эти годы он научился, не сморгнув, держать удар и сносить обиды.
– Значит, я пошел.
– Манчини, куда это ты, черт побери, собрался?
– В больницу, профессор, ее госпитализировали.
Не мог же он сказать, что они потеряли сына в парке.
Гримальди покачал головой, повернулся к приоткрытому окну: завитки дыма, плывшие по комнате, напоминали прожилки на белом мраморном полу.
– Итак, Манчини, тебе нечего мне сказать?
– На данный момент нет, профессор.
– Неужели?
– Вы думаете, это сделано умышленно? Может, сам Папа к этому руку приложил? – встрял Раньери, лукаво прищурившись.
Гримальди пожал плечами, уставился на Паоло, подождал ответа.
– Этторе Папа не идиот, и мы тут не шутки шутим, – веско проговорил Паоло, надеясь, что после такого заявления его наконец отпустят.
– Я и не говорю, что он идиот, но безусловно азартный игрок, – внес ясность Раньери.
– Как бы то ни было, практически невозможно доказать умышленный поджог, когда на заводе такая куча легковоспламеняющихся отходов. Мы прекрасно знаем, что там не все было в норме.
– Извините, но… – Раньери несколько раз провел пальцами по лежавшей перед ним стопке документов, потом погладил ее ладонью. – Теперь, когда предприятие на Фламинии пострадало от пожара, куда будут свозить мусор?
– Вероятнее всего, придется принимать меры, чтобы открыть Помецию. Надо снять арест с предприятия, – отозвался Гримальди.
Раньери разразился гулким смехом, подавился подступившей мокротой, проглотил ее и вновь заговорил:
– Да ладно! Вот это шутка так шутка! Если при таком раскладе Помеция снова вернется в игру, логично предположить, что Папа сам поджег Фламинию, разве нет?