Мы с Энн пришли домой, и после короткой, но бурной дискуссии я сдался и позвонил Алану. Тот велел нам немедленно явиться к нему, что мы и сделали. Энн осталась ждать в приемной, я прошел к Алану в кабинет, Элизабет осталась с Ричардом.
– Трудно тебе пришлось, – заметил Алан, выслушав мой сбивчивый рассказ. Подумав с минуту, он выпрямился на стуле и величественно изрек: – Смею тебя заверить, что ты не сумасшедший. В твоем психическом здоровье я нисколько не сомневаюсь.
Я тоже так думал, но все равно почувствовал облегчение, услышав эти слова из столь авторитетных уст.
– В процессе гипноза, – вновь заговорил он, – невозможно наделить кого-либо дополнительными возможностями. Но если они дремлют в человеке, можно их высвободить.
Это вовсе не значит, что речь идет о какой-то аномалии. Хотя мы, безусловно, имеем дело со случаем, который парапсихологи назвали бы сверхнормальным, в отличие от старого и приевшегося термина «сверхъестественный». Все упрощается, если то, с чем мы имеем дело, укладывается в естественную схему вещей. Запредельные явления привносят в нашу жизнь много сложностей. Чудеса нынче не в моде.
– Значит, – решил я уточнить, – никаких привидений? Никаких таинственных предсказаний?
Алан улыбнулся:
– Думаю, нет. И не имеет значения, что то или иное происшествие кажется таинственным. Всегда найдется относительно простое объяснение. Я говорю «относительно», так как существует ряд основных положений, которые следует принять за основу. Это существование телепатии и основных ее проявлений – ясновидения, психометрии и так далее. Иначе говоря, паранормальных или сверхнормальных возможностей человеческого мозга.
– Но почему все-таки я?
– Ты или кто-нибудь другой – какая разница? Главное – это никак не связано с наследственностью. – Тут Алан необычайно оживился. – Это, кстати, мой тезис. К счастью для тебя, он коренным образом отличается от мнения большинства моих коллег. Приди ты к кому-нибудь из них, диагноз «шизофрения» был бы тебе гарантирован.
– Я бы не смог их винить, – вздохнул я. – Последнюю неделю я вел себя как законченный псих.
– Прежде чем перейти к деталям, – отозвался Алан, – я бы хотел объяснить тебе несколько общих моментов, которые могут представлять для тебя интерес. Видишь ли, человеческий разум эволюционировал по определенной схеме. Сначала была аморфность, то есть нечто расплывчатое, неоформившееся. Затем – пробуждающееся сознание. Потом – возникновение инстинктов, потом – отдельные проявления индивидуальности, а следом – подавляющее влияние коллектива. И наконец, простейший разум. Далее – утрата способности к широте реакций, другими словами – сужение границ восприятия. Максимальные ограничения в обмен на максимальную силу, сконцентрированную в определенном направлении. Вот в этом-то состоянии мы и пребываем в настоящее время. Мы большие специалисты в области техники, но слепые котята в вопросах самопознания. И последняя стадия, которая еще не насту пила, но определенно приближается, – сохранение здравого смысла и объективности на достигнутом уровне и вместе с тем погружение в былую аморфную неразумность. На первый взгляд это шаг назад, но на самом деле это будет гигантским скачком вперед, к личности, к ее чувствам и ощущениям. Так сказать, шаг к себе. К осознанию себя. – Алан снова улыбнулся. – Я столько всего наговорил... Ты еще в состоянии что-нибудь воспринимать?
– Пытаюсь Я напряженно вдумывался в его слова. – Ты хочешь сказать, что случай со мной – это своего рода сбой... непроизвольный скачок в эволюционном процессе?
– Не совсем. Я считаю, что гипноз, вернее не вполне корректный вывод из состояния гипноза, пробудил в тебе скрытые силы, Иначе говоря, выпустил на свет божий твоего психического двойника. Твой пси-фактор.
Должно быть, я выглядел обескураженным, потому что Алан счел нужным пояснить:
– Это такое состояние умственной деятельности, при котором имеют место паранормальные познавательные способности.
– Ах, ну да! – не удержавшись, фыркнул я. – Вот теперь мне все сразу стало ясно.
Алан весело рассмеялся, затем уселся поудобнее и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Есть одна существенная деталь, – произнес он. – То, что я сказал, признается немногими специалистами, и я имею честь быть в их числе. Вот ты спросил, почему именно с тобой такое случилось, а я ответил, что то же самое могло произойти с любым другим человеком. Это исключительно важно. Я уверен, что любое человеческое существо с рождения наделено психической восприимчивостью, правда в различной степени, и достаточно иногда простого прикосновения, чтобы привести этот тончайший механизм в действие.
На деле же, – продолжал он, – в эту способность не очень-то верят. Сейчас эти идеи не пользуются особой популярностью, потому что во всем этом отсутствует очевидность. Как и все прочие науки о человеке, изучение человеческих реакций требует к себе особого внимания. Отрицательное отношение приносит только вред. Здесь ничего нельзя потрогать или измерить независимо от того, веришь в это или нет. Поэтому с научной точки зрения теория выглядит зыбко и неубедительно. Но я убежден: когда люди осознают существование своего пси-фактора, они смогут реализовать свои потенциальные возможности, которые долгое время не использовались.
– Знаешь, – задумчиво произнес я, – это странно, но несколько раз я готов был поклясться, что Ричард знал, о чем я думаю, и знал, что я знаю, о чем он думает.
– Это вовсе не странно, это более чем вероятно, – отозвался Алан. – Пока дети не умеют общаться посредством слов, они, скорее всего, используют свои природные телепатические способности, которые также имеют историческую основу. Я верю, что в доисторические времена, до появления речи, паранормальные способности были в порядке вещей. И это вполне объяснимо. Нельзя же абсолютно все человеческие потребности выразить при помощи жестов и гримас.
– Тогда получается, что с появлением речи эти способности были утрачены? – Я вроде бы что-то начал понимать.
– Скорее подавлены, – ответил Алан. – Но я убежден, что они все еще живут в каждом из нас. – Он помедлил немного и снова заговорил. – Что касается твоего случая, – сказал он, – думаю, восприимчивость, высвобожденная в тебе, ближе к возможностям доисторических людей, чем к человеку будущего. Но не расстраивайся. Девяносто пять процентов так называемых медиумов плывут с тобой в одной лодке, хотя они никогда со мной не согласятся. Но, судя по беспорядочным, абсурдным и противоречивым результатам их сеансов, это не подлежит сомнению. Именно поэтому видения приходили к тебе неожиданно. Единственное, что им предшествовало, – это некий физический дискомфорт, что также является признаком вашего, а точнее, нашего несовершенства. Настоящие медиумы не чувствуют ухудшения своего физического состояния ни до, ни после сеанса. Их восприимчивость носит сугубо умственный характер, она идет, если так можно выразиться, от мозга, а не от болезней души и сердца. И разумеется, они полностью контролируют ситуацию.
– Знаешь, – устало усмехнулся я, – ты меня немного утешил. Оказывается, я не один, есть и другие люди, испытавшие то же самое.
– Сколько угодно, – кивнул Алан. – Причем большинство из них называют свои способности даром, хотя лично я назвал бы этот дар физическим недостатком. Посуди сам: в условиях, когда недостаточно знаешь и понимаешь самого себя, движение наугад способно принести больше вреда, чем пользы.