— А я, — продолжил второй, — дак, никак в ум себе не возьму, ну, во-первых, как он появился на ровном месте, этот дедок?! А во-вторых, я потом тщательно все осмотрел и ни костей тебе, ни углей от костра, ну никаких тебе признаков, что там кроме нас еще кто-то был… — и красноармеец Лаптев красноречиво почесал затылок. — И присниться не могло, вон из меня че перло и через верх и через низ, всю поляну изгадили. И, — он оглянулся на дверь каюты и тихо добавил, — и капитана тоже в обе дырки…
— Я, как и Леха не поверил бы, что это все было не во сне, — теперь и второй робко бросил взгляд в сторону каюты, — если бы не…, — он опять оглянулся и развел руки в стороны, — все патроны исчезли и из винтовок, и из подсумков. И у меня, и у Лехи.
— Это, леший был мужики, зуб даю, леший!..
И все как по команде посмотрели на устье ручья.
— Да бросьте вы жути-то нагонять, комсомольцы никак, а в бабкину брехню все еще верите, — неуверенным голосом проговорил вдруг Гоша и вопросительно посмотрел на Максима. И тут же все остальные уставились на своего сослуживца из Подмосковья. Как никак, а городской.
И Максима вдруг, кто за язык потянул.
— Да-а, друзья, — начал он вкрадчивым голосом, отчего даже самому стало неловко, — влипли мы с вами по самое «не хочу»!
Он заговорщицки посмотрел в сторону леса, потом снизу вверх на своих сослуживцев, покачал головой и поежился как от холода.
— Я вам друзья вот что скажу, здесь, в глухой и недоступной тайге, вдали от какой-либо цивилизации довольно часто встречаются всевозможные природные аномалии. Здесь по… несколько иным, так сказать, законам живет и развивается флора и фауна. Трансцендентальность в подобных девственных местах встречается гораздо чаще и вовсю хозяйничает над людьми и животными. Эти явления принято называть мистикой. И произносят это слово обычно с некоторой иронией. Потому что философская наука не в силах объяснить эти явления, хотя она и не стоит на месте…. Мы все еще, уважаемые товарищи, увы, окружены тайнами. И чем дальше, грубо говоря, в лес, тем больше др.…, то есть тайн. И то, что испытали на себе Леха с Серегой, уверяю вас, это всего лишь невинные цветочки…
Трое амбалов, не дыша, раскрыв рты, слушали Максима. Они ровным счетом ничего не поняли, но все равно боялись шевельнуться.
— Да брось ты…, — сделав глотательное движение, наконец, хрипло проговорил Гоша. Ему казалось, что как и давеча, Максим вот-вот рассмеется и превратит все в шутку.
— Заткнись, придурок! — накинулись на него очевидцы.
— Ты там был!?
— Погоди, погоди мужики, — остановил их Максим, — попробуйте вспомнить еще что-нибудь необычное. То чему вы все удивились. Ну?
— А че еще-то? — задумался Леха Лаптев. — Вроде все рассказали.
— Погодь, погодь, Леха, а следы-то! — чуть не шепотом выдавил из себя Сергей.
— Да, мужики про следы-то забыл, — встрепенулся Леха и опять поглядел на притихший лес. — Значит, ну, когда это, мы стали мыться в ручье, в том, что светлый, а на песочке… волчий след. И след, я вам доложу, с мой кулак, — для пущей убедительности Леха поднял руку и крепко сжал пальцы. Все уставились на солидных размеров увесистую кувалду. Он и сам с удивлением рассматривал свой кулак, будто впервые его видел. — Это же не волк, это… крокодил…, тигра целая! — выпучив глаза, произнес взволнованный Леха. — Серега, подтверди.
— Да, мужики, не скажу, что много, но повидал я волков, но что б с такими лапами!..
— Стой, стой, стой, — опять зачастил Леха, — скажи! А тебе, ну пока мы спали, не че такое не виделось!?… Мне так все время вроде, как снилось, то рожа старика с хитрющими глазками-щелками, то волчья голова, то старик, то волк!.. А то… чудовище какое-то мохнатое и без головы!..
— Да, да, да, — начал кивать головой Сергей, — почему я сразу…
— Ну, вот, друзья мои, — не дал договорить Максим, — я думаю теперь даже ребенку понятно, что вы стали свидетелями трансцендентального процесса. Лично я вами горжусь! — он восхищенно посмотрел на «героев». — Наука будет благодарна вам.
— Погоди, погоди, Максим, — взмолился опять Гоша, — как это «трансц….», ну, как ты говоришь, что это такое!?
— Приехали! — чуть возмущенно и обиженно вырвалось у Максима. — Ты что, издеваешься!? Ты слышал, что ребята говорили!?
— Ну!
— Что ну, баранки гну! Они же русским языком тебе рассказали, именно тебе Гоша, я это знал гораздо раньше. Они стали свидетелями, как некое существо легко и элегантно на их глазах превращалось из одного вида в другой. В данном случае из старика в волка и обратно. Да еще во что-то непонятное, безголовое. Так, нет, я говорю друзья!?
Оба очевидца отчаянно затрясли головами. А на Гошу так взглянули, что тот решил больше не задавать вопросов.
— Ну, что тут не понять?! — Максим с удовольствием дурачил своих сослуживцев. Ему было забавно наблюдать за этими жлобами. Тем более, он был уверен, что назавтра, по утру они отправятся, не солоно хлебавши, в обратный путь. Он уже смирился с тем, что командир их бестолковый, раз лезет нарожон в чужой монастырь. Да и сомнение вдруг стало зарождаться по поводу вины этого неуловимого агента по кличке «контуженный». Что-то здесь далеко не так, раз вогулы прячут его у себя и водят их за нос.
Но Максим ошибался на счет отхода назад без боя.
Утром капитан был другим. Теперь он был собран. Бешенство в глазах улеглось, но холодный, железный блеск остался. Если бы солдатики знали, что ему попросту деваться некуда, что нет у него пути назад, то и отнеслись бы к нему с пониманием и, возможно, разделили бы с ним его тревогу и озабоченность.
— Со мной идут, — без предисловий и не глядя на подчиненных, отрезал капитан, — Анохин, Епифанов и… — тут он поднял глаза и, смерив взглядом Максима, неуверенно добавил, — ну и… ты, Мальцев.
Теперь уже не было радостного «есть», все стояли, глядя куда-то в себя, помня вчерашний разговор.
Один Максим совершенно искренне удивился. Не удержался и спросил:
— Товарищ капитан, мы что… снова пойдем искать «контуженного», я правильно вас понял?
— Правильно, правильно! — брызгая слюной, выкрикнул командир. — Что, на катере спокойнее сидеть!?
— Да я не об этом, я…
— Все, шабаш! Полчаса на сборы. С собой взять сухой паек и по два полных боекомплекта.
И все же капитан был другим. Он еще больше замкнулся, был сосредоточен и постоянно напряженно думал. Собирался тщательно. За завтраком выпил только кружку чая.
— Кузьмич и ты, Лаптев! — капитан встал из-за стола, поставил недопитый чай и строго посмотрел на всех. — Ждете нас трое суток. Сейчас семь сорок одна, двадцать первое число, месяц май, — продолжая смотреть на часы, он сделал паузу. — Если двадцать пятого нас не будет в это же время, снимаетесь и рвете обратно без остановок. Лаптев, прямо к майору Шубникову в штаб и доложишь по всей форме, четко и подробно, и только ему.
Капитан стоял строгий, подтянутый, даже немного торжественный.
— Как понял, Кузьмич, — обратился он вдруг к механику и капитану судна.
Тот вздрогнул, быстро вскочил и, вытянув руки по швам, неожиданно громко выкрикнул:
— Так точно…, есть…, то есть… понял…, товарищ командир!
— Вот и хорошо, вот и ладненько, — впервые за последние дни улыбка, наконец, тронула сухие губы капитана. — Все, как там на флоте, по местам стоять, с якоря сниматься…, кто со мной вперед на выход.
На этот раз лодка шла гораздо быстрее. Кто-то один из троих по очереди, кроме капитана, сидевшего неподвижно, в глубокой задумчивости, постоянно шел или неспешно бежал вдоль берега. Там, где невозможно было идти, садился в лодку. Но едва возникала возможность, он опять высаживался…. Остальные двое усердно работали шестами.
Прошли озера, брошенные сооружения охотников. Речушка еще пуще запетляла, выгибаясь то вправо, то влево. Словно выматывала тех, кто хотел бы подсмотреть некую ее тайну. Наконец, устало обогнув крутобокий выступ правого берега, она сдалась и указала своим, почти прямым руслом на огромное дерево, одиноко стоящее вдали. И с этого места всем казалось, будто бы это из под него она и выбегает.