Нечеловеческая кровь в жилах Рейнхарта вскипела, побуждая броситься бой, оказать помощь прародителю стаи, но, поборов наваждение, он остался стоять на месте, не шелохнувшись.
- Каждый раз бросает в трепет, как в первый! – Крикнул Тауриссан, оскалив зубы.
Словно получив вызов, отброшенный ударной волной, изломанный червь заверещал в ответ, тонко, высоко.
- Мерзость. – Бородач сплюнул на мертвую землю, болезненно поморщившись.
Золотой огонь начал оседать, собираясь на чудовищных, достигавших семидесяти пяти метров в размахе, черных крыльях. Тело покрывали черные же, крупные чешуйки из-под которых вдоль брюха и горла наружу пробивалось золотистое свечение мощи, готовой в любое мгновение обрушиться на врага в Дыхании. По спине тянулся гребень, защищавший позвоночник острыми, крепчайшими наростами, к кончику хвоста утолщавшийся и формирующий палицу. Лапы, способные сминать горные пики, раскаленными добела когтями вспарывали землю. Голову украшала корона из двух пар толстых, прямых рогов, лишь самыми кончиками загнутых к небу. Над мордой, стоило огню полностью осесть, вспыхнул ромбовидный, золотистый символ. Знак могущества.
Червь завизжал, разинув уродливую пасть во всю ширь и бросился на многократно превосходящего размерами противника.
Отец нового рода не удостоил мерзкое отродье иной стаи ответом, лишь чуть наклонил крылья и хлопнул навстречу наглому порождению, отправив вместе с волной воздуха вал всепожирающего огня.
Прорвавшись сквозь убийственный жар, не понеся никакого видимого урона, “существо” удивительно прытко поднырнуло под вскинутой для атаки лапой и змеей обернувшись вокруг нее, взвилось вверх, не обращая внимания на получаемы о наросты ранки. Торжествующе завереща, оно разинуло пасть и укусило Алголона за загривок, но оказалось не в силах преодолеть чешую.
Дернув правую лапу к морде, натянув червя, подобно белесому канату, ломая его кривые зубы о свой “доспех”. Нутро дракона засветилось еще ярче и из пасти хлынул поток золотистого пламени, жадно вгрызшегося в плоть червя.
Гнилостная, зеленоватая вспышка мелькнула в пасти душееда, напополам с визгом.
Волна боли накатила на Первого Стража, породив рев, оборвавший поток огня.
Непроницаемая чешуя в месте укуса и вокруг него начала осыпаться прахом. Плоть под ней запузырилась, став похожей на черную слизь, которую с огромным удовольствием втянул в себя червь, обнажив кость.
Тело Отца мгновенно покрылось прожилками, похожими на трещины, принеся новую боль, однако к ней он был готов.
Под его лапами вспучилась земля и в небо ударил столб ревущего пламени, почти полностью поглотив в себе дракона.
Новая вспышка агонии пронзила величественную фигуру. Червь продолжал жрать, не обращая внимание на медленно убивающий его огонь, поддерживая себя за счет накопленных душ и поглощаемой божественной плоти.
…
В пустых глазных яблоках черепа Грамоддула вспыхнуло синее пламя.
…
На каждой чешуйке Алголона начался стремительный рост голубых игольчатых кристаллов.
Изломанный выродок драконьего рода, сведенный с ума столетиями заточения, оказался вдоль всего тела нанизан на новую броню, но не придал этому значения. Голод уже всецело поглотил его куцый разум, затмевая все остальное.
- Закончил! – Напряженно выдохнул Изурегас, во все глаза следя за битвой титанов. – Солнечный луч!
Распалив Искру во всю мощь, вплоть до того, что сам начал обжигаться, придворный маг ударил пяткой посоха о землю, сворачивая магические круги.
Разогнав облака, с неба ударил поток желтой плазмы, накрыв Отвергнутого и Отца.
Прогремел взрыв.
Земля вздрогнула.
Из-под Алголона ударил фонтан расплавленной магмы, в которую он погрузился по самую грудь уже стараниями Тауриссана, но не испытывал в связи с этим никаких неудобств, ведь было совсем наоборот.
Дернув лапой, вокруг которой обвивался червь, дракон сдернул его с загривка, распоров обожженную кожу и часть морды кристальными шипами.
Не смотря на весь понесенный урон, тварь не бросала попыток укусить, бросаясь на морду Отца. Гнилостные вспышки мелькали перед самым носом, но не наносили никакого вреда.
С секунду полюбовавшись беспомощностью врага, Алголон без затей погрузил лапу в магму, почти полностью утопив визгуна, снаружи осталась только верещащая, беснующаяся голова.
Раскрыв пасть, дракон широким потоком выдохнул золотистое пламя, с удовольствием накормив им червя и заглушив визг, с каждой пройденной секундой все яснее ощущая, как тот слабеет и прекращает бороться.