— Сержант! Как ты очутился здесь? Что с тобой?
— Вася, будь другом, принеси воды, хоть каплю. Понимаешь, горит все внутри. Ноги покалечены, будь прокляты.
Игнатенко мигом притащил откуда-то фляжку воды:
— Лежи здесь. Бегу к командиру. Наступление продолжается.
Настала ночь. Линия фронта отодвинулась еще дальше, а возле щели по-прежнему никто не появлялся. Ноги болели ужасно, давно пересохло во рту. Сковывала непонятная усталость. Иван не помнит, спал он или был в забытьи… Его, конечно, не забудут и вынесут. А в вышине ярко горели звезды, и было совсем непохоже, что где-то рядом война.
Перед рассветом кто-то заполз в щель. Еремин застонал, и его окликнули. Он не помнит, что говорил. Очнулся в ворохе соломы. Потом пришли санитары и унесли в медсанбат.
Когда Иван Егорович пришел в сознание, вместо правой ноги, выше колена, неуклюже торчал обрубок. В палате напротив его койки сидели старший лейтенант Еж и капитан, замполит батальона.
— Как, сержант, самочувствие? — в один голос спросили офицеры.
— Что ж, самочувствие. Обезножил я… — и слезы потекли по щекам.
— Поправляйся, Иван Егорович, — тепло сказал старший лейтенант, — а мы будем добивать фашистов. Отомстим за твою кровь.
— За боевые подвиги командование представило вас к званию Героя Советского Союза, — торжественно произнес замполит.
В Троицке на улице Крохмалева под номером 69 стоит маленький чистенький домик, такой же уютный дворик. Там и живет сейчас Иван Егорович Еремин — мужественный солдат, простой русский человек великой нашей страны.
В ОСАЖДЕННОМ ТАНКЕ
Ломая смерзшийся снег, «Т-34» двигался недалеко от ручья, спрятавшегося под толстой пеленой снега. Впереди, перед деревней Жуково, была немецкая траншея с еле различимыми дзотами. Бой для танковой роты сложился неудачно. Три танка немцы подбили, а остальные отошли на исходную позицию.
Радист-пулеметчик младший сержант Виктор Чернышенко только что занял место тяжело раненного наводчика и зарядил пушку. Поспешив, послал снаряд выше дзота и виновато подумал: «Промазал».
Чернышенко ударил еще раз — от дзота полетели куски наката и комья земли.
Танк замедлил движение и, когда до траншеи оставалось не далее 40 метров, остановился. Чернышенко выстрелил еще раз, и снаряд расшвырял бегущую к деревне группу немецких солдат.
Тем временем гусеницы машины буксовали, мотор надрывно ревел, но танк уже сел днищем в болотине и не мог двигаться.
Гитлеровцы вновь заняли брошенный окоп и перешли в контратаку, но экипаж танка и подбежавший взвод автоматчиков прогнали их снова в окоп.
Из-за Жуково били минометы, и хотя зимний день короток, противник еще три раза пытался окружить застрявший танк и автоматчиков.
…Длинна и холодна декабрьская ночь. Ушел на розыски своих командир танка. Связи с ротой и штабом бригады нет со вчерашнего утра. Виктор штурмует эфир, но в треске и шуме чужих раций его не слышали те, кого он страстно искал.
Вернулся с печальным известием командир:
— Бригада отошла. Кругом следы гусениц, подбитые и сожженные машины — немецкие и наши.
Ночью гитлеровцы вновь попытались окружить русских. Тяжело ранило командира танка и нескольких автоматчиков. Их перевязали, но с отправкой в тыл медлили.
— Обстановка запутанная, — говорит сержант, командир взвода автоматчиков.
Но Чернышенко не согласен:
— Я предлагаю раненых отнести в тыл и автоматчикам отойти к своим.
— А как же вы? — спросил сержант-автоматчик.
— Мы с механиком-водителем останемся. Нам покидать машину нельзя. Боеприпасов полно, НЗ продовольствия есть, рация исправна, так что день-два продержимся, а там и наши подойдут, — спокойно ответил Виктор.
Автоматчики ушли перед рассветом и унесли раненых.
— А все же веселее было с пехотой, — простуженным баском проговорил старшина механик-водитель. — Фрицы наверняка пожалуют в гости. Туговато нам будет двоим-то.
— Отобьемся. Зато и выручка придет. Наблюдай за противником, а я попытаюсь установить связь.
Одев наушники, Виктор привычно повторял:
— «Тополь»! «Тополь»! Я «Береза». Как слышишь, отвечай! — Но «Тополь» молчал.
— Немцы! — крикнул старшина.
Виктор прильнул к прицелу. В утренней дымке еле различимы фигуры на снегу.
— Подпустим поближе и угостим из автоматов.
…Потеряв несколько солдат убитыми, немцы отошли. Вероятно, они рассчитывали, что танкисты спят или, бросив танк, ушли.