Невропатолог говорит: да, плохой аппарат. Но нет такого аппарата, который нельзя отладить на действительной военной службе. Жалобы еще есть?
Подросток, замявшись, отвечает: меня, знаете, последние дни очень нервирует необычная задержка месячных. Не знаю даже, что такое.
Невропатолог говорит: это ничего. С кем не бывает. Годен к строевой. Следующий.
Психиатр говорит: психических заболеваний в роду не было? Белых горячек? С гаражей в детстве не падал? Как ты понимаешь пословицу «Где тонко, там и рвется?»
Хирург говорит: дай позвоночник прощупаю. Расстегни. Так. Можешь застегиваться. Искривлений нет.
Окулист говорит: читай. Другим глазом.
Стоматолог: не дергайся, не у хирурга.
Наконец он вошел в белую дверь, стал на ковре перед призывной комиссией и отрапортовал, как научила функциональная тетка перед дверью:
– Товарищ военком, призывник такой-то прибыл.
– Как звать? – спросил военком.
– Женя.
– Фамилия?
– Ящурко.
– Вот полюбуйтесь, – скорбно сказал военком, обращаясь к коллегам и представителям общественных организаций. – Физической подготовки школа не дает. На нормы ГТО забыли уже, когда и сдавали. Ну вот, Женя. Ты готовился к службе? Ты извини меня, мы тут русские люди, я скажу тебе прямо: твои данные хрупкие. Плечи узкие у тебя. Грудь неубедительная.
В другое время он бы, конечно, оскорбился, но сейчас, не зная, насколько повышенные требования к груди бытуют в военном мире, дал себе слово на обратном пути изучить стенды «Памятка призывника». Что касается представителей общественных организаций, то они сочли достаточно оппозиционным ответить на скорбь военкома молчанием.
– Ты, призывник, какого размера сапоги носишь?
– На теплые колготки беру сороковой, – добросовестно ответил он, – но тогда он вот здесь от ноги отстает, видите? А так – тридцать восемь, тридцать девять.
– Ну, что это. Где богатыри. Где с горстью россиян все побеждать. Слезы одни, истинно слезы, какой у нас набор. Егор Иванович? – отнесся он к Егору Ивановичу. Егор Иванович подтвердил. – А как ты, призывник, должен, к примеру, вести себя при сигнале «Вспышка справа»?
Подавленно вскрикнув, он кинулся ничком на ковер, прикрывая голову руками, и с его лифчика сорвалась застежка, разнеся вдребезги на столе у комиссии коллекционную модель американского танка «Абрамс», характерным признаком которого является большой угол наклона верхнего лобового листа, что снижает уязвимость от бронебойных снарядов, и в котором механик-водитель занимает положение полулежа.
– У тебя, призывник, ничтожно мало шансов в очаге поражения, – правдиво оценил увиденное военком. – А военно-патриотическое воспитание? – отнесся он к коллегам, не рассчитывая на сочувствие общественных организаций. – Сейчас, конечно, не то, что десять лет назад. Многие вещи существенно сдвинулись. Вспомните, ведь невозможно было просто высказать о, допустим, патриотизме просто каком-то элементарном! Вот вспомни, Егор Иванович, – апеллировал он лично к Егору Ивановичу, – давно ли это было!
Егор Иванович живо вспомнил, как было, когда ему доводилось высказывать об элементарном патриотизме, и содрогание посетило его черты.
– Ну, слава Богу, теперь все повернулось. Наступило осознание! Но сколько нам выпало за эти годы! Вот скажи, призывник, в чем ты видишь свой долг как солдата?
– Ну, я не знаю. Я за мир вообще.
– А ты думаешь, мы не за мир? – сурово спросил военком. – Но не все в нем еще спокойно! За него надо приложить силы!
Он погрузился в накладные.
– Служи честно, – заключил он. – Честность, как любая девушка, надо беречь смолоду, – скупо пошутил он, давая этим понять, что выдался момент непротокольных напутствий. – Тебе назначено на черноморское побережье. Турецкая граница – это ключ к нашим позициям в регионе.
Тут мы еще раз опустим некоторые подробности, которые каждый может без затруднения представить в полноте. После типовых медицинских эволюций его освободили от действительной службы по урологическим показаниям, и он получил военный билет, где значилась военно-учетная специальность «токарь холодной обработки металла», а через полгода была его свадьба.
В этот светлый и суматошный день, пока Сережа неспешно одолевал украшенные цифрами ступени, пытаясь вспомнить, что у невесты семьдесят один, а что одна целая сорок три сотых («Это у невесты корень квадратный из двух», говорил он, очередной раз запуская руку в кошелек под бескорыстный смех устроительниц блиц-опроса), Женя, крутя локон пальцем, сидела перед своим блистательным отражением в тесной компании свидетельницы.