Он снова двигается и в ритме жестких толчков трахает меня так, словно умирал от желания попробовать меня на вкус.
Трудно помнить, что все это — спектакль, чтобы остаться в живых.
Когда мужчины начинают отпускать замечания по-итальянски, Алек издает рычание, и поцелуй становится более интенсивным, словно он пытается заклеймить меня своими губами.
По коже пробегают мурашки, а живот сжимается.
Я ошеломлена Алеком, и, чувствуя настойчивость в его движениях, ноющее жжение начинает исчезать. Мое нутро сжимается, и в сердце зарождается новый страх.
Я не хочу испытывать оргазм на глазах у всех этих мужчин.
Алек прерывает поцелуй, и наши взгляды встречаются. Должно быть, он распознал страх, написанный на моем лице, потому что он ускоряет темп, чтобы закончить все это, вместо того, чтобы заставить меня кончить.
Я наблюдаю, как напрягаются черты его лица, и наслаждение захлестывает его. Его губы приоткрываются, дыхание перехватывает. Золотистые крапинки в его карих радужках ярко сияют, и он выглядит прямо-таки пугающе привлекательным.
Мое сердце сжимается, отчаянно пытаясь не влюбиться в него, пока мы разделяем такой интимный момент.
Все твои эмоции обострены и выходят из-под контроля. Это из-за вынужденной близости и потому, что Алек — все, что у тебя есть в этой адской дыре. Ни одно из твоих чувств не является настоящим. Все это связано с травмой.
Тело Алека замирает, и мы смотрим друг на друга, пока Проди не усмехается.
— Отведите влюбленных птичек обратно в их клетку.
Алек выходит из меня, и когда я чувствую тепло его оргазма, стекающее по моим ногам, чуть не умираю от стыда.
Он поправляет мои трусики, которые быстро намокают от его оргазма.
Когда Алек тянется к моим штанам, Проди говорит:
— Нет.
Мой взгляд мечется к сумасшедшему итальянцу, затем он добавляет:
— Девушка снимет пиджак и блузку. На ней должно быть только нижнее белье. — Он одаривает Алека насмешливой улыбкой. — Будь благодарен, что я разрешаю носить белье.
Алек издает угрожающее рычание, и это заставляет Дарио наставить на него пистолет.
— Делай, как говорит босс.
Проклятье.
Не желая, чтобы Алек получил пулю, я стягиваю с себя пиджак Светланы и дрожащими руками стягиваю через голову шелковую блузку. Бросив ткань на пол, я кладу руку поверх лифчика и прикрываю промокшие трусики другой рукой.
Просто представь, что на тебе бикини.
В самом разгаре зимы.
Просто чертовски здорово!
Проди небрежно указывает на нас рукой.
— Убери их с глаз моих.
Алек сжимает мои бедра и встает у меня за спиной, пока мы возвращаемся в нашу комнату.
Когда за нами закрывается дверь, мое тело начинает сильно дрожать, а воздух срывается с моих губ.
У меня только что был секс с Алеком на глазах у пяти мужчин, которые в любой момент могут решить, что хотят меня изнасиловать.
Ужасающий стыд пронзает меня, и кажется, будто земля уходит из-под ног.
Руки Алека обвиваются вокруг меня, и когда я опускаюсь на землю, он притягивает меня к своей груди, его тело наваливается на мое, когда я рассыпаюсь на миллион кусочков.
Я думала, что сломалась, когда умерли мои родители, но я ошибалась.
Ничто так не убивает, как стыд, который я испытываю прямо сейчас. Он лишает меня уверенности в себе и заставляет чувствовать себя дешевой игрушкой, которую можно использовать для чужих развлечений.
Пока я плачу, Алек просто прижимается лицом к моей шее. Он не пытается что-либо сказать.
Да и что он может сказать?
Он тоже страдал. Дело было не только во мне.
Поворачиваясь к нему на коленях, я обвиваю руками его шею и цепляюсь за него изо всех сил. Или за то, что от этого осталось.
Впервые с тех пор, как нас бросили в эту комнату, свет гаснет, и мы погружаемся в непроглядную тьму.
Я ничего не вижу и крепче прижимаюсь к Алеку.
Кажется, проходят часы, прежде чем он шепчет:
— Прости, что причинил тебе боль.
Я качаю головой.
— Мы живы.
Проходит еще немного времени, и он говорит:
— Пожалуйста, скажи мне, что это был не твой первый раз.
Я глубоко вдыхаю естественный запах Алека.
— Это был не первый раз.
Я чувствую, как напрягаются его мышцы, прежде чем он поднимает меня и встает. Медленно он отводит нас к стене, где снова садится. Он усаживает меня так, чтобы я оказалась верхом на нем, а затем снова обхватывает меня руками.
Я лежу у него на груди, слушая ровное биение его сердца, пытаясь найти частичку прежней себя. Кажется, что от той девушки, которой я была раньше, ничего не осталось.
Есть только разбитые кусочки моей души и стыд, который жжет жарче адского пламени.
— Мне жаль, что так получилось, — шепчу я. — Ты в порядке?
Он целует меня в макушку и прижимается губами к моим волосам.
— Я в порядке.
Темнота густо сгущается вокруг нас, и кажется, будто мы окутаны пузырем, в котором есть только мы.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Я киваю, хотя это крайне далеко от истины.
Я не в порядке.
И никогда уже не буду в порядке.
Глава 11
Алек
Когда в комнате становится невыносимо холодно, Эверли начинает дрожать.
Я отталкиваю ее от своей груди и, сняв рубашку, пытаюсь в темноте убедиться, что она лежит правильно, прежде чем натянуть ткань через ее голову.
— Это немного, но поможет, — говорю я, поправляя ткань на ее торсе и бедрах.
— Спасибо. — Ее голос звучит глухо и разбито.
Я прижимаю ее спиной к своей груди и впитываю тепло ее тела.
— Ты не против так спать? Это поможет нам немного согреться.
— Да.
Сейчас середина гребаной зимы, и если мы не будем использовать свои тела, чтобы согревать друг друга, есть вероятность, что один из нас или оба заболеют. Старые радиаторы, которые я видел в коридоре, и тепло от строительных труб могут уберечь от худшего в зимнюю пору, но в этой комнате все равно будет чертовски холодно.
Проходят минуты, прежде чем я спрашиваю:
— Как ты себя чувствуешь? Физически.
— Болит, — признается она. — Мне не было так больно, когда я лишилась девственности.
Господи.
Чувство вины поднимается в моей груди, и я успокаивающе целую ее в волосы.
— Прости.
— Мы должны были сделать все необходимое, чтобы остаться в живых.
Тем не менее, я испытал оргазм. Нельзя отрицать, что я получал удовольствие, трахая Эверли.
Как только я погрузил свой член в нее, я совсем забыл о выживании. Я трахал ее, потому что не мог остановиться, когда почувствовал, как ее тугая киска обвилась вокруг меня.
Сделав это, я разгадал план Проди. Он хочет, чтобы я полюбил Эверли, чтобы он мог использовать ее, и сломить меня морально.
А значит, велика вероятность, что они изнасилуют ее.
У меня на глазах.
Мой разум переполнен мыслями о том, что произошло и что должно произойти.
Я помню панику в глазах Эверли, когда почувствовал, как ее киска сжалась вокруг моего члена. Она боялась оргазма.
Вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю его остановить.
— Почему ты боялась оргазма?
Она отвечает мне не сразу, а когда отвечает, я слышу смущение в ее голосе.
— Я не хотела, чтобы они видели меня такой. Достаточно того, что нас заставили заняться сексом.
Зная, что в этих четырех стенах нет места невысказанным истинам, я признаю:
— Я чувствую себя дерьмом из-за того, что кончил.
Руки Эверли сжимаются вокруг меня.
— Это было бы неправдоподобно, если бы ты не испытал оргазм.
— Все равно. — Мой язык проводит по губам, где я все еще чувствую наши поцелуи. — Я испытал оргазм не напоказ. — Я делаю глубокий вдох, затем признаю: — Мне это понравилось.
Эверли на мгновение замолкает, прежде чем сказать:
— Я не сержусь. — Хотя она ни хрена не видит, она все равно поднимает голову. — Ты — все, что у меня есть сейчас, Алек. Я ненавижу их за то, что они поставили нас в такое положение, но не тебя. — Ее голос прерывается. — Ты такая же жертва, как и я.