И я всегда проверяю замки. Иногда я проверяю их снова и снова, пока мои нервы не успокоятся.
Это странно, потому что меня забрали не из дома. Просто я стала нервной после всего, что произошло.
Встав, я медленно подхожу к входной двери и заглядываю в глазок. Никого не увидев, я проверяю замки на двери, после чего облегченно выдыхаю.
Не в силах уснуть, я подхожу к ближайшей коробке и открываю ее.
Точно так же, как я шепталась с Алеком в темной комнате, я шепчу нашему малышу:
— Интересно, какие цвета тебе понравятся, когда ты появишься. Может, нам сделать твою комнату бело-желтой? Любимый цвет твоего папы — черный, но для ребенка это слишком мрачно.
Я достаю все семейные фотографии из коробки и расставляю их по гостиной.
— Ты бы любил своих бабушку и дедушку.
У меня нет ни одной фотографии Алека.
У меня замирает сердце, когда я понимаю, что маленький Алек никогда не узнает, как выглядел его отец.
— Твой отец — самый удивительный человек. Он сильный и храбрый. — Мой голос срывается, когда меня охватывает душевная боль. — Никто никогда не займет его место, и ты никогда не назовешь папой другого мужчину.
Я посвящу свою жизнь воспитанию сына Алека и подарю ему замечательную жизнь.
Глава 20
Алек
Стоя на поле, где была убита Эверли, я ищу любой признак того, что она была здесь.
Это глупо. Прошел год. Конечно, ничего не будет.
Но я все равно смотрю на землю.
До сих пор я был заперт в своей спальне, и это мой первый шанс выйти на поле.
— Алек, — зовет Миша, прислонившись к внедорожнику. — Нам нужно идти, или мы опоздаем на наш самолет.
Последние двенадцать месяцев жизни без Эверли были жестоким адом. Отец избегал меня, а те несколько раз, когда мы общались, всегда заканчивались насилием.
Я никогда не прощу его. И никогда не забуду, что он сделал.
И однажды, когда он меньше всего будет этого ожидать, я убью его так же, как он убил Эверли.
— Алек, — снова зовет Миша.
Мы здесь уже больше часа. Миша был терпелив со мной.
Честно говоря, только Миша и Тиана пытались понять, через что я прохожу.
Как только я вернулся домой, мама впала в глубокую депрессию. Потеря Винсента почти убила ее.
Она потеряла своего сына, а я — брата и единственную женщину, которую я когда-либо любил. Я никогда не смогу сблизиться с другим человеком так, как сблизился с Эверли.
— Я люблю тебя, — шепчу я земле. — Навсегда. Это никогда не будет нашим концом, моя маленькая любовь. Мое время на этой богом забытой планете закончится, и мы снова будем вместе.
Я закрываю глаза, и образ Эверли, сидящей у меня на коленях, заполняет мой разум.
‘Я тоже тебя люблю’.
Подняв руку, я прижимаю ткань к своему разбитому сердцу.
— Это пытка — жить без тебя.
Рука Миши обвивается вокруг моих плеч, и он по-братски обнимает меня сбоку.
— Пойдем, брат.
Если бы не Миша, я, вероятно, покончил бы с собой. За последний год он прошел со мной через ад, и из уважения к нему я встречаю каждый жестокий день.
Отвернувшись от последнего места, где я видел Эверли, я подхожу к внедорожнику и забираюсь на пассажирское сиденье.
Когда Миша садится за руль, он говорит:
— С нетерпением жду наших тренировок в Святом Монархе, и еще мы увидим Армани.
Армани — силовик итальянской мафии. Мы работали с ним в прошлом и подружились.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь в Святом Монархе знал о моем прошлом или об Эверли, — бормочу я.
— Хорошо.
Честно говоря, я иду только потому, что там будет Миша.
— И не надо со мной нянчиться, — добавляю я.
— Хорошо.
Мама пыталась заставить меня принимать лекарства, но это лишило меня энергии. Вместо этого Миша охраняет меня, и всегда готов успокоить, когда я теряю самообладание.
Он стал моим голосом разума.
Пока мы едем в аэропорт, я закрываю глаза, позволяя воспоминаниям об Эверли захлестнуть меня.
Я провожу больше времени в своем раздробленном сознании, чем в реальности, потому что это единственное место, где я могу услышать ее голос и увидеть ее прекрасное лицо.
‘Если бы ты мог жить в любой точке мира, где бы ты жил?’ — шепчет Эверли.
Окруженные темнотой, мы находимся в своем маленьком пузыре.
Я без колебаний отвечаю:
‘Лос-Анджелес’.
Сидя у меня на коленях, она слегка отстраняется, и я чувствую, как ее дыхание скользит по моему подбородку.
‘Почему?’
‘Ну, раньше это был бы Лос-Анджелес. Там живут глава Братвы и мой герой. Но теперь это Огайо’.
‘Как думаешь, мы бы полюбили друг друга, если бы встретились при нормальных обстоятельствах?’
‘Я бы всегда влюблялся в тебя’.
Губы Эверли находят мои, и время исчезает.
Наши души соединяются, и мы становимся одним целым. Любовь даже близко не может описать то, что я чувствую к ней.
Эверли — мое начало и мой конец.
Она моя навсегда и навечно.
Моя вторая половинка.
Настоящее
Глава 21
Эверли
Заперев дверь книжного магазина, я прохожу в заднюю часть, где дремлет Винсент.
Я пыталась привыкнуть называть его Алек, но не смогла, поэтому поменяла его первое и второе имена местами.
Винсент Алек Адамс родился ненастной ночью. Было отключение электричества, и темнота казалась подходящей.
Я присаживаюсь на корточки рядом со своим спящим сыном и, поцеловав его в щеку, шепчу:
— Пора просыпаться, соня.
Он потягивается, переворачиваясь на спину, и когда на его лице появляется улыбка, мое сердце сжимается.
Винсент выглядит точь-в-точь как Алек. У них та же улыбка, те же глаза, та же копна темно-каштановых волос.
У него даже такие же золотистые крапинки в карих радужках.
Мне не нужна фотография Алека, чтобы помнить его. У меня есть его сын.
Я столько ночей лежала и фантазировала, что Алек найдет нас и мы станем счастливой семьей. Но это всего лишь мечта, потому что мы никогда не сможем стать частью его жестокого мира.
Я не подвергну своего сына такой опасности.
Дрожь пробегает по моей спине, и я подавляю травмирующие воспоминания, которые все еще не преодолеть.
Не думаю, что с кошмаром, которому я подверглась, можно справиться, поэтому я делаю все возможное, чтобы игнорировать его.
— Я голоден, мамочка, — говорит Винсент, отрывая меня от моих мыслей.
— Давай уберем все твои игрушки и пойдем домой. — Я начинаю собирать его машинки и строительные блоки, складывая их в корзину в его маленьком уголке в магазине.
Я думала о том, чтобы отдать его в детский сад, но не могла вынести, что буду находиться вдали от него целый день.
Куда я, туда и Винсент.
Поднимаясь на ноги, я подхожу к прилавку и беру свою сумку, а затем протягиваю руку своему маленькому мальчику:
— Пойдем, малыш. Пора идти.
Он идет ко мне настолько медленно, словно у него есть все время в мире, и я терпеливо жду. Когда его крошечная ручка проскальзывает в мою, я крепче сжимаю ее и иду к входной двери.
Мы выходим на тротуар, и я запираю за нами дверь.
— Направляетесь домой? — спрашивает Эйприл, закуривая сигарету.
Она работает бариста в кофейне рядом с моим книжным магазином Fiction Anonymous.
— Да. Хорошего вечера. — Улыбаюсь я ей, а затем иду к машине.
Однажды Эйприл предложила мне пойти с ней на девичник, но я использовала Винсента как предлог, чтобы отказаться от приглашения. Она дружелюбна и всегда приветствует меня, но мне нравится моя тихая жизнь с сыном, и здесь нет места ни для кого другого.
Открыв заднюю дверь, я беру Винсента на руки и сажаю его в автокресло. Я пристегиваю его ремнями и целую в макушку, прежде чем закрыть дверь.