Взяв еду, я бормочу:
— Спасибо, моя маленькая любовь.
Она садится рядом со мной, и мы все вместе смотрим Шрека, пока едим.
Я накалываю макароны с сыром на вилку и, откусывая кусочек, закрываю глаза, пока в груди бурлят эмоции.
Это первый раз, когда она приготовила мне еду.
Я наслаждаюсь моментом, затем шепчу:
— Это восхитительно.
— Да? Тебе не кажется, что я добавила слишком много сыра?
— Слишком много сыра не бывает, — бормочет Алексей, а затем отправляет в рот огромный кусок.
Осторожная улыбка изгибает губы Эверли.
— Я рада, что вам понравилось.
Когда Эверли откусывает кусочек от своей еды, мой взгляд останавливается на ее лице, и меня захлестывает волна эмоций, которых я не ожидал почувствовать.
Облегчение.
Она больше не голодает.
Я впервые вижу, как она наслаждается едой, и не пытается разделить ее со мной.
По сей день я не могу есть хлеб и куриные грудки.
Она смотрит на меня и, увидев выражение моего лица, свободной рукой берет мою и успокаивающе сжимает.
Пользуясь ситуацией, я переплетаю наши пальцы. Когда мой большой палец касается ее нежной кожи, она опускает голову, тяжело сглатывая от нахлынувших воспоминаний.
Раньше я держал ее за руку вот так в течение долгих дней, прежде чем посадить ее к себе на колени, чтобы мы могли согревать друг друга, пока пытались заснуть.
— Я закончил, — внезапно взволнованно восклицает Винсент, вырывая меня из размышлений.
С неохотой я отпускаю руку Эверли и принимаюсь за еду.
Я хочу этого больше всего на свете. Семью.
Ничто не помешает мне обрести ее.
Эверли и Винсент принадлежат мне.
Навсегда.
Глава 32
Эверли
После того, как я отнесла посуду на кухню и прибралась, у меня появилась минутка, чтобы привести в порядок голову.
Возможность провести некоторое время с нами успокоила Алека. Было очень эмоционально наблюдать за ним с Винсентом, но, по крайней мере, все прошло хорошо.
Теперь мне просто нужно придумать, как вести себя с Алеком, чтобы он снова не сошел с ума.
Это единственное, что в нем полностью изменилось. Когда мы были в плену, он всегда был спокойным, но сейчас он на грани безумия.
Хотя я понимаю почему. Промучившись несколько месяцев в этой дыре, он потерял Винсента и меня. Это любого довело бы до крайности.
А теперь, когда он снова нашел меня, он похож на человека, выполняющего миссию.
Дело не в том, что я не хочу завязать с ним романтические отношения. Просто из-за Братвы и всего того насилия и опасности, которые несет в себе мир, в котором он живет, мне хочется бежать сломя голову.
Я должна думать о Винсенте.
И я больше не наивная восемнадцатилетняя девушка. Я должна думать головой, а не сердцем.
Но все же…
Неважно, продолжим ли мы с того места, на котором остановились, или просто останемся друзьями ради Винсента, мы все равно связаны с Братвой.
Как, черт возьми, я смогу держать их подальше от своей жизни, не убегая и не прячась постоянно?
Внезапно на кухню заходит Алексей, и все мои мышцы напрягаются.
— Алек укладывает Винсента в постель, — бормочет он.
Каждый раз, когда я встречаюсь взглядом с этим мужчиной, кровь стынет в жилах.
— Хорошо, — шепчу я.
Алексей мгновение смотрит на меня, затем качает головой. Словно читая мои мысли, он говорит:
— Бежать бесполезно, малышка. Теперь, когда Алек знает, что ты жива, он найдет тебя в считанные секунды.
Черт.
Он опирается бедром о стойку и скрещивает руки на груди.
— Это займет время, но ты поймешь, что в Братве есть и хорошая сторона.
Я качаю головой.
— Я очень сомневаюсь в этом.
Он усмехается.
— Моя жена посвятила свою жизнь спасению секс-рабынь.
Меня охватывает шок.
— О.
— У матери Виктора есть благотворительная организация, помогающая людям с болезнью Альцгеймера и деменцией.
Когда я молчу, Алексей придвигается ко мне ближе. Я осторожно наблюдаю за ним, когда он достает свой телефон из кармана. Он поворачивает устройство так, чтобы я могла видеть экран, и я смотрю на семейную фотографию. Она выглядит такой нормальной.
— Это моя дочь Мария и ее муж Лука. А это мои внуки, Люциан и Алексей. — Он практически сияет от гордости.
— У вас прекрасная семья, — бормочу я.
— Именно это я и хотел тебе показать, — говорит он. — У меня есть семья, малышка. И у тебя она тоже может быть. — Его глаза встречаются с моими, и по спине пробегает тревожное чувство. — Мы защищаем наших близких.
Не в силах удержаться от вопроса, я спрашиваю:
— Где вы были, когда нас с Алеком держали в темной комнате? Где вы были, когда они пытали и убивали Винсента? — Все темные эмоции вырываются на поверхность, и я бросаю на Алексея свирепый взгляд. — Где вы были, когда отец Алека всадил в меня три пули и оставил умирать в поле? — Я сильно качаю головой. — Нас морили голодом! Нас пытали. — Я подхожу к нему ближе. — В вы где были?
Мое дыхание срывается с губ, все воспоминания создают хаос в моей голове.
Черты лица Алексея смягчаются, затем он удивляет меня, говоря:
— Прости, малышка. Вопреки распространенному мнению, я не знаю всего. Меня никогда не информировали о ситуации в России. Отец Алека решил разобраться с этим вопросом самостоятельно. — На его лице написана искренность, когда он продолжает: — Но если бы я знал, то прилетел бы в Россию и убил этого ублюдка за то, что он посмел похитить сына Братвы. Я бы зарезал его за то, что он похитил невинную девушку.
По моему телу снова пробегают мурашки.
— Хотелось бы мне, чтобы вы знали.
С опаской он поднимает руку и кладет ее мне на плечо. Наклоняясь ближе, он обещает:
— Ты — семья Алека, малышка. Я никому не позволю и пальцем тронуть тебя и Винсента. — Выражение его лица становится более серьезным. — Алек этого не допустит. Он больше не двадцатилетний мальчишка. Его обучали лучшие. Когда он говорит, что может защитить вас, поверь ему.
Доверие. Вот тут-то и кроется проблема. Не думаю, что у меня есть силы доверять кому-либо.
Чтобы закончить разговор, я делаю шаг назад и говорю:
— Мне нужно время.
Алексей кивает, но затем бормочет:
— Алек не в себе. Он не отступит, малышка. Чем больше ты говоришь ему уйти, тем сильнее он будет бороться, чтобы остаться.
Черт.
— Что мне делать? — шепчу я.
— Ты ничего не можешь сделать. — Алексей убирает телефон обратно в карман. — Ты любишь Алека?
— Я всегда буду любить его. Он отец моего ребенка.
— Тогда я предлагаю вам провести некоторое время вместе и заново узнать друг друга. Дай Алеку шанс проявить себя перед тобой.
— Я должна думать о Винсенте.
Алексей кивает.
— Как только станет известно, что у Алека есть сын, его враги попытаются напасть на ребенка. Единственное безопасное место для тебя — у нас. В одиночку ты не справишься.
Господи.
Мои глаза расширяются, и я изумленно смотрю на мужчину.
— Так вот оно что. У меня нет выбора в этом вопросе?
— У тебя всегда есть выбор, малышка, но я предлагаю тебе сделать правильный. — Он направляется к двери, затем останавливается, чтобы добавить: — Нет никого, с кем ты была бы в большей безопасности, чем с Алеком. Этот мужчина любит тебя. Он сделает для тебя все.
Сбитая с толку и измотанная напряженным разговором, я спешу в спальню Винсента. Он уже улегся в постель, а Алек сидит на краю матраса и читает нашему сыну сказку.
Я останавливаюсь в дверях и смотрю на эту милую сцену. Я складываю руки на груди и внимательно наблюдаю за Алеком.
Чем больше я пытаюсь найти Алека, которого любила в той темной комнате, тем меньше я вижу его в мужчине передо мной. Как будто это два разных человека.
Мой Алек был спокоен, независимо от ситуации. Но этот Алек не знает, что такое спокойствие.