— Ты смотри, Ларя, шо мы делаем сейчас? — Он чертил прямо на скатерти ногтем. — Режем куток. А потом ставим стойки возле самого пласта. Зачем? Мы же породу поддерживаем, шоб на пласт не давила... Так! А на шо? Шоб больше возиться с зарубкой. А теперь, как смену закончу, буду ставить стойки на полметра от груди забоя... Понимаешь, шо получится? Порода будет давить на пласт. За ночь раздавит его. Тогда только трогай уголь, сам подсыплется из пласта.
Бутов сидел молча и, слушая рассказ Шаруды, думал: «Я-то тебя, старый друже, знаю. Утешать тебя не нужно было. Пока своего не добьешься, не успокоишься».
Ганна Федоровна тревожно смотрела на мужа: не помогла даже беседа с испытанным товарищем.
Ох, и характер у тебя, Микола Петрович!
17
Вечером Звенигора занес Алексею телефонограмму — первый секретарь обкома Ручьев просил изобретателя приехать в один из свободных дней.
— Поезжайте завтра же, — посоветовал Звенигора. — Познакомьтесь с Дмитрием Алексеевичем. Он понравится вам. Душевный человек.
Алексей собирался выехать за «Сколом» на «Капитальную».
— Об этом вы уж не беспокойтесь. На «Капитальную» я пошлю за машиной толковых людей, все сделают. Берите, Алексей Прокофьевич, мою «Победу» и выезжайте.
Алексей обрадовался случаю побывать в областном городе, где прошли студенческие годы, где познакомился с Варей. Может, что-то удастся разузнать о ней.
Он выехал с шахты в полдень. Предстояло пересечь почти всю область. Белополье с областным городом соединял Харцизский шлях.
Шумной жизнью живут донецкие шляхи — громыхают по ним караваны трехтонок, пролетают нарядные легковики, юркие малолитражки, проезжают колхозные брички и мажары, скачут верховые — нарочные.
Шляхи донецкие великие, потом и кровью политые, миллионами ног исхоженные, славой овеянные!
В седых веках проходили ими пращуры наши — славяне Артании. Вздымали на них пыль полки северцев, курян, черниговцев, отстаивавших Киевскую Русь от половецких орд.
Пробирались забытыми шляхами вольные люди на Дон и Донец, в Муравскую заповедную сторону, в дикие необжитые земли, богатые черноземной целиной, обилием птицы и зверья в байраках, рыбы в реках, руд в недрах, лесов на водоразделах.
Уходили по шляхам черкасские и донские казаки от бояр, шляхты — тягловые и оброчные, приписные и коронные холопы, пытанные железом, битые батогами, клейменные тавром. Громили они турецких янычар, всякую иную погань, посмевшую ступить на земли отчичь и дедичь.
Пролегали по шляхам секретные пути между вольными казацкими республиками Днепровской и Донской — между «сечью» и «кругом», пути дружбы извечно, кровно родных русского и украинского народов.
Гремели на шляхах тулумбасы булавинских повстанцев.
Гнали по степным трактам каторжников в Лисий, Государев и другие байраки на первые угольные рудники.
Полегли на шляхах горные надзиратели, пытавшиеся скрыться от гнева «работных людей» первого металлургического завода на Лугани.
Собирались степными путями в девятьсот пятом дружинники рабочей гвардии на выручку горловских шахтеров, окруженных карателями-драгунами.
Завьюженным шляхом донецкой степи в девятнадцатом году прошел юго-западный фронт, сметавший белогвардейцев и интервентов в Черное море.
В мартовские дни двадцатого года направлялись по большим и малым дорогам Донецкого кряжа солдаты Трудовой армии к затопленным рудникам — возвращать им жизнь.
Золотой осенью сорок третьего года в донецкой степи советские воины разрубили железобетонные узлы миусской обороны фашистов, протянувшейся вдоль древнего таганрогского чумацкого шляха.
Тесно вплетены в историю Родины нашей шляхи донецкие, великие, славой овеянные!
И нет, наверное, нигде просторов, подобных тем, по которым пролегли донецкие шляхи.
Станешь где-то на донецком шляху возле Снежной или под Горловкой, в Краматорской или под Лисичанском — и развернутся перед твоим взором такие просторы, такие дали, что захватит дух.
Синеют горные цепи терриконов, подпирают небо колонны — кауперы домен, градирни и башни химзаводов, сверкают миллионы зеркал — застекленные крыши цехов, серебрится паутина железнодорожных магистралей. Протянулись во все стороны бескрайнего плоскогорья выбеленные дождями полотна асфальта.
Величав донецкий край днем, но еще величавее он ночью, когда по небу раскинутся огненные короны домен, как гербы по синему звездному знамени.