Нет, не годится ему выходить в одном сапоге. И великан засунул руку в странную дыру, что ночью сама собой, непонятным образом, появилась посреди пола его комнаты.
В дыре было пусто. Однако великан не сомневался в том, что именно это непонятное отверстие и стало причиной его плачевной утраты. И он встал на четвереньки и заглянул в глубину.
Он увидел только черноту и темноту. Тогда великан зажег масляную лампу и посветил. Перед ним открылся глубокий лаз, уводящий прямо под землю. И там, в недрах лаза, он заметил голенище своего любезного сапога.
Не раздумывая, великан начал протискиваться в подземный ход. Корриганы давно уже сняли с великана мерки и ход прокопали достаточно широкий, чтобы Хунгар смог в него пробраться.
Поэтому Хунгар, хоть и не без труда, но все же проник в подземелье. Сапог все это время оставался у него перед глазами, но при этом непостижимым образом двигался, как бы отползая все дальше и дальше. И наконец великан понял, что он застрял. Он громко зарычал от досады и начал биться, пытаясь расширить подземелье. Толща почвы давила ему на загривок, готова была расплющить его. Но он напряг все свои огромные мышцы и, помогая себе громовым криком, принялся выгибать спину и расталкивать землю локтями.
И тут камни замковой стены обрушились и погребли под собой и великана, и коварных корриганов, и украденный сапог.
Хунгар потерял сознание. Он сдался. Он закрыл глаза и перестал дышать.
Кругом него царила суета. Корриганы быстро разгребали землю, отталкивали упавшие камни и переговаривались между собой.
— Он жив?
— Он умеет дышать под землей?
— Его не раздавило?
— Кого-нибудь раздавило?
— Эй, вытащите меня, — слабо простонал великан, и корриганы тотчас вцепились в него и потащили — глубоко-глубоко под землю, туда, где начинались их таинственные чертоги.
Хунгар, несмотря на свой рост и мощную мускулатуру, имел к настоящим великанам лишь отдаленное отношение. Кажется, не то прабабка, не то бабка его происходили из этого рода — никто в точности не выяснял, ибо Хунгар был простолюдином и к тому же диким венгром. Поэтому когда сир Анселен взял его к себе и начал кормить на убой, одевать во все самое лучшее и даже приказал сшить для него особенные сапоги, Хунгар счел себя на вершине блаженства.
Но стоило ему открыть глаза в подземных чертогах корриганов, как он понял, до какой же степени он ошибался, приписывая Анселену все самые лучшие человеческие качества, вроде щедрости, доброты и ума! Вожделенные сапоги Хунгара стояли посреди чертога — но теперь уж великану было не до них, хотя прежде они представлялись ему верхом совершенства.
Повсюду Хунгара окружала роскошь. На стенах горели светильники самой причудливой формы, длинные столы были накрыты чудесными полотняными скатертями с вышивкой, и расписные блюда стояли в ожидании, когда на них положат какие-нибудь яства. Медные кувшины были сделаны в форме разных птиц — например, утки или лебедя, — и в них поблескивало вино.
Музыкальные инструменты висели на стенах, но не на голой каменной стене, а на фоне искусно выполненного гобелена с изображением летающих девушек с крыльями. (Почему-то сразу делалось очевидно, что это именно летающие девушки с крыльями, а не ангелы, но откуда взялось это понимание, Хунгар не мог бы сказать).
Хозяева чертога были малы ростом и все обладали каким-нибудь дефектом — например, разноцветными глазами, лишними пальцами на руках или отсутствием бровей, — но Хунгара настолько заворожило происходящее, что он попросту этого не заметил.
— Ты будешь нашим гостем, — сказали ему корриганы. — Садись, ешь и пей.
Хунгар уселся, не сводя глаз с пустых блюд. И тут, как по волшебству, на них появилось сочное жареное мясо.
— Стой! — крикнула Алиса, выскакивая вперед и хватая великана за руку.
Остальные корриганы уставились на Алису негодующе, однако промолчали.
— Почему ты остановила меня, прекрасная дама? — удивился Хунгар. Он поднял руку вместе с висевшей на ней Алисой, и поднес девушку прямо к глазам.
Алиса перебралась к нему на плечо.