— Зачем ты здесь? — проворчал он, отводя от нее взгляд опухших глаз Золотое пламя его волос, так ярко пылавшее в молодости, угасло, на голове путались одни лишь седые пряди. — Наследник Халлана на тебе женился, а ты вернулась сюда — да еще, наверное, без его ведома.
— Я жена Дурхала. Я пришла за своим приданым, отец.
Пьяница недовольно пробурчал что-то, но она в ответ рассмеялась так ласково, что он, хоть и кривясь, снова посмотрел на нее.
— Это правда, отец, будто ожерелье с камнем, который называется «Глаз моря», украли фииа?
— Откуда мне знать, правда ли это? Так мне рассказывали в детстве. Оно пропало, по-моему, еще до этого грустного события — моего рождения. Если тебе обязательно нужно знать, у фииа и спрашивай. Отправляйся к ним или к мужу, а меня оставь в покое. Девушкам, золоту и тому подобному в Кириене делать нечего. Все это в прошлом, стены рушатся, и зал пуст. Нет в живых ни одного сына Лейнена, не сохранилось ни одного их сокровища. Иди своей дорогой, дочь.
Серый и раздувшийся, как существо, что оплетает паутиной развалины, он поднялся и, пошатываясь, двинулся к подвалам, где прятался от света дня.
Ведя за собой крылатого коня, на котором она прилетела из Халлана, Семли вышла из родного дома и, спустившись по крутому склону холма, мимо деревни ольгьо, хмуро, но почтительно ее приветствовавших, через поля и пастбища, на которых паслись полудикие, такие же шестиногие и полосатые, как тот, которого она вела с собой, кони с подрезанными крыльями, направилась в долину, зеленую, словно свежевыкрашенная миска, и до краев наполненную солнечным светом. На дне долины было селение фииа; Семли еще спускалась, а маленькие, тщедушные человечки уже бежали ей навстречу из своих домиков и огородов и, смеясь, кричали слабыми и тонкими голосками:
— Привет тебе, молодая наследница Халлана, высокородная из Кириена, Оседлавшая Ветер, Семли Золотоволосая!
Они всегда называли ее красивыми именами, и ей нравилось слушать их, а их смех не задевал ее — ведь она тоже смеялась, когда говорила. Высокая, в длинном синем плаще, она теперь стояла на месте, а вокруг бушевал водоворот их гостеприимства.
— Привет вам. Светлые, дети солнца, фииа, друзья народа ангья!
Они повели ее в деревню, в один из их хрупких домиков, а крохотные дети бежали следом. Когда фииа становится взрослым, нельзя сказать, сколько ему лет; Семли трудно было даже отличить одного от другого или, когда они, как мотыльки вокруг свечи, носились вокруг нее, быть уверенной, что она разговаривает с одним и тем же фииа. Но все же ей казалось, что только с одним говорила она все это время, между тем как другие кормили и гладили ее крылатого коня, а кто-то нес ей воды напиться, а кто-то еще предлагал плоды из садов, с маленьких деревьев.
— Фииа не крали ожерелье Властителей Кириена! — воскликнул между тем, отвечая на ее вопрос, человечек. — К чему фииа золото, госпожа? В теплое время у нас есть солнце, в холодное — воспоминание о нем; еще — желтые плоды, желтые листья в конце теплого времени, и еще у нас есть золотые волосы Властительницы Кириена; другого золота нет.
— Тогда, быть может, драгоценность украли ольгьо?
Крохотными колокольчиками зазвенел вокруг нее смех и умолк не скоро.
— Разве осмелились бы они? О Властительница Кириена, как и кто украл драгоценность, не знают ни ангья, ни ольгьо, ни фииа. Только мертвые знают, как пропала она в те давние времена, когда у пещер на берегу моря любил гулять в одиночестве твой прадед, Кирелей Гордый. Но, может быть, оно найдется у кого-то из Ненавидящих Солнце?
— Земляных?
Снова смех, только громче и напряженней, чем прежде.
— Садись с нами, Семли, солнцеволосая, с севера вернувшаяся.
Она села с ними за их трапезу, и приветливость ее была так же приятна им, как их гостеприимство — ей. Но когда она сказала, что, если ожерелье у Земляных, она отправится к ним, смех начал утихать, а кольцо вокруг нее стало редеть. И наконец рядом с ней остался только один фииа, тот самый, возможно, с кем она говорила до начала трапезы.
— Не ходи к Земляным, Семли, — сказал он.
Ее сердце екнуло, а потом все потемнело вокруг — это фииа поднял руку и, медленно опустив, закрыл ею свои глаза. Светло-серые, лежали теперь на блюде плоды, чистой воды в чашах как не бывало.
— В далеких горах разошлись пути фииа и гдема. Разошлись много лет назад, — сказал фииа, тщедушный и тихий. — А еще раньше мы и они были нераздельное целое. В них есть то, чего нет в нас. В нас есть то, чего нет в них. Подумай о свете, траве и плодоносящих деревьях; подумай, что не по всем дорогам, по которым можно спуститься вниз, можно также подняться вверх.